Свет обратной стороны звезд
Шрифт:
— А Антон Петрович?
— Да с ним тут случилось… — Василий замялся.
— Что?
— Срок мотает дядька.
— Вот тебе и раз — поразился Федор. — За что?
Да вот нашли приборчик в обломках твоего кресла, нарушающий внешнюю стабилизацию… А на корпусе прибора — его отпечатки пальцев.
Для внутреннего слуха Конечникова эти слова зазвучали нестерпимой фальшью.
— Правда? — Федор остановился и пристально поглядел в глаза Стрелкину. — Ты сам то в это веришь?
— Конечно, — пожал плечами Стрельников. — В свете предшествовавших печальному событию обстоятельств. Это, конечно, ваши с Хеленой дела, но я бы тоже не стерпел.
Федор не стал его опровергать. Остальную часть пути до боевой рубки они молчали.
— Посмотри, как все поменялось — по хозяйски обводя рукой помещение, сказал Стрелкин. — Нам еще полтора года назад такого и присниться не могло.
Действительно, в центре управления стало больше за счет уменьшения размеров рабочих постов. Новая, компактная электроника явно не соответствовала требованиям Конвенции, приближаясь по простоте, наглядности и удобству интерфейса к приборам давно прошедших рационалистических времен Князя Князей.
Федору хватило одного взгляда, чтобы понять, что управляющие системы сделаны в SC. Конечников счел за лучшее не вдаваться в подробности.
— Крок, ты посмотри, какая красота. Помнишь, сколько народу в рубке толклось?
— Да.
— А сейчас? Вся ходовая смена — 5 человек.
— И хватает?
— А как же. Хватило бы и 2–3.
— Здорово, — спокойно согласился Конечников.
— Сейчас будет А-12 стартовать, посмотрим, — предложил Стрелкин.
— Куда пойдем смотреть? На верхний пост? — спросил Конечников. — Или на улицу? Через маскировочную сеть немного увидишь.
— Да ладно тебе, — усмехнулся Стрельников. — В космосе тоже бы предложил прогуляться?
— А что, есть другая возможность?
— А то, — усмехнулся Стрельников. — Смотри и слушай. Ощущай и наслаждайся.
— Ну, изобрази.
— Компьютер, запустить разведчика. Режим следования 4, увеличение оптимальное. Трансляцию на капитанский экран.
— Слушаюсь, — ответила машина.
На экране поползли строки репорта, отмечающие последовательность операций по запуску беспилотного аппарата. Где-то над головами заскрежетал металлом механизм, лязгнул отошедший люк, раздался хлопок, и на экране появилась картинка с камеры робота.
Разведчик набрал высоту и стал ходить над лагерем широкими кругами, давая изображение прикрытых маскировочными сетями кораблей крыла.
Один из скаутов пришел в движение. Сеть над ним пошла волнами, затрепетала. Казалось, ее вот-вот сорвет, но громадный корабль аккуратно, как кошка, выскользнул из-под импровизированного укрытия и по пологой кривой поднялся в воздух.
— Видал? — поинтересовался Стрельников. — Что скажешь?
— Впечатляет, — согласился Федор.
— Помнишь, как мы в учебном отряде газовали? Мачты валило.
— Да уж… Антигравом — со всей дури. Корабль плашмя прыгает вверх, команда в кресла затрамбовывается перегрузкой, а на земле получается маленький торнадо от воздушной тяги.
— Были времена, — грустно улыбнулся Федор, вспоминая то беззаботное, молодое время.
Стрельников посмотрел на него, вздохнул.
— Вот, обрати внимание, — показал он на экран. — Скорость уже метров 200 в секунду, а картинка не шелохнется.
Летающий робот — разведчик держался впереди немного сбоку, давая изображение крейсера на главный монитор командирского поста.
— Смотри, — предупредил Василий. — Сейчас начнется.
От носа по корпусу, обтекая все его изгибы, вдруг побежала радужная пленка. Она окутала весь корабль, дотянулась до моторов. На остриях маршевых двигателей выросли фиолетовые столбы пламени. Скаут прыгнул вперед.
Камера переключилась с ретроградного обзор на курсовой, показав, как громадный крейсер за секунду превратился в точку на небосклоне и пропал из виду.
— Красиво, — задумчиво сказал Федор. Он ожидал громовых раскатов от пересечения громадным кораблем звукового барьера, но все было тихо. Федора, после старинных описаний ныне забытых противотурбулентных полей, это не удивило.
— Красиво, — взорвался Василий. — Крок ты чего? Что с тобой стало? Я уж думал, как тебя поделикатней отговорить в пьяном виде пилотировать крейсер и не стрелять из пушек на орбите, пока этот бардак с приездом княжны не уляжется. А ты — "Красиво". Давно дедом стал?
— Тогда, — ответил Конечников. — Я на том свете побывал.
— Ну и как оно там? — остывая спросил Стрелкин.
— Я Гута видел…
— Ясное дело, — вздохнул Василий. — Ведь это он Убаху подорвал.
— Убаху я видел тоже. И Константо, ну этого, командира "Фульгуро".
— Ну и что? Мало ли что в бреду привидится.
— Это точно… — вздохнул Федор. — Гут сказал, что шахматы мне оставил. Ну, помнишь те его, фирменные, раритетные. Не жалко, конечно, кукол деревянных и доски в клеточку, жалко, что память о нашем Абрашке пропала.
Василий вдруг со страхом посмотрел на Конечникова.
— Пойдем ко мне, покурим, — предложил он.
Друзья зашли в капитанскую каюту. Стрельников, не говоря ни слова, достал из сейфа знакомую клетчатую коробку.
— Забирай, раз тебе, — сказал Василий.
— Нет, пусть пока у тебя побудут, — подумав, сказал Федор. — Давай выпьем за хорошего парня, капитана Кинга.
Стрелкин достал из сейфа пластиковый штоф и пару стопок. Друзья не чокаясь, выпили. Помолчали, закурили.
— Когда мы вернулись на станцию, там все было вверх дном. Эланцы так и не смогли взять космокрепости. Говорят, там наш знакомый, Искорин, отличился. Если бы не он, да ребята с батареи планетарных пушек…
— Знаю, — ответил Федор. — Приезжал Искорин сюда. Лейтенант-полковник фельдслужбы Генерального штаба. Письмо привез от княжны Александры. Рассказал, как дело было.