Свет озера
Шрифт:
Впервые за долгие годы он почувствовал, как сжалось его горло, когда вдали блеснули четыре золотые точечки. Четыре звездочки, выстроившиеся в ряд прямо на снегу. Он обернулся, и, возможно, потому, что судорога, сжимавшая глотку, отпустила, крикнул громче, чем хотел:
— Смотрите, смотрите туда! Первый дом кантона Во, я его знаю. Это харчевня!
Крик этот прошел вдоль всего обоза, раскатился каскадом, словно смех Бизонтена. И подмастерье понял, что крик этот снял с души всех этих людей заклятье страха, висевшего над ними с тех пор, как они покинули свое селение и родную свою землю.
Часть
КАРАНТИН
15
Вечерние сумерки еще не успели слить воедино небо и воду, когда они очутились перед укреплениями города Морж. Пересекши границу, они ехали три долгих дня, и все эти дни Бизонтен все время надеялся увидеть озеро. Он вспоминал, какое волнение охватило его, когда он впервые с высоты увидел озеро, и ему хотелось, чтобы всем его спутникам, когда они вступят на земли кантона Во, тоже открылось бы это чудесное видение. Но ничего еще нельзя было разглядеть. Хотя ветер будто точил свое лезвие о склоны гор Юры, однако вниз все еще было затянуто серой дымкой, скрывавшей Женевское озеро. Но тут ему пришло в голову, что эти крестьяне, не видевшие ничего дальше своей борозды, останутся равнодушными к красоте озера. Озеро само это почуяло. И спряталось от них. Правда, здесь была Ортанс, и, самому себе в том не признаваясь, подмастерье именно ради нее жаждал этого зрелища.
Но зрелище это открылось им только тогда, когда они достигли последнего склона, ведущего к долине, где лежал Морж. Ветер хлещет в лицо. В глаза бьет свет, подобный тому, что внезапно озаряет недра земли. Вот и все. Достаточно, чтобы перехватило дыхание у тех, кто не видел ничего подобного. И вечерняя дымка, став плотнее, гуще, влачит за собой тьму, притаившуюся за невидимыми отсюда горами.
На мгновение Бизонтен подумал об этих горах, которых еще не заметили его спутники, потом звонко щелкнул кнутом, чтобы подбодрить лошадей, все замедляющих ход. Они переехали мост через реку и двинулись по длинной аллее, обсаженной вязами, видимо достигшими уже трех десятков лет.
Вскоре во мраке вырисовались силуэты массивных башен и каких-то длинных строений, дальше дорога пошла в тени городских стен, падавшей на подъемный мост и рвы. Сверху с укреплений раздался голос:
— Кто идет?
— Тот, кто идет, — безоружен! — ответил Бизонтен.
— А кто вы такие?
— Беженцы из Бургундского Конте, наш край захватили французы, немцы, шведы и вся прочая сволочь, мы хотим просить у вас убежища!
— В город беженцев не пускают.
После минутного раздумья Бизонтен спросил:
— Часовой, ты-то сам из Моржа?
Сверху сердито ответили:
— Я не часовой, я сержант ополчения.
— Прошу простить, сержант, но я не кошка и не вижу ночью.
— Ты это верно сказал, сейчас ночь, городские ворота отопрут только завтра. И ежели ты не желаешь, чтобы тебя угостили из аркебуза, отведи своих людей в конец этой аллеи.
— Сейчас отведу, сержант. Но если вы здешний, вы должны знать мастера Самуэля Жоттерана, плотника!
— Кто
— Я явился сюда, чтобы работать у него.
Там, наверху, раздался хохот:
— Со всеми этими повозками?
Бизонтен разглядел, что к сержанту подошел еще кто-то, и раздался другой голос:
— Я капитан ополчения. Если вам угодно побеседовать с мастером Жоттераном, приходите сюда завтра на заре. Но только один. А если вы прибыли из Франш-Конте, вы в город вообще не войдете, раз у вас нет карантинного свидетельства.
— Чего? — переспросил Бизонтен.
— Сколько дней назад вы перешли границу?
— Три.
— Значит, вам и беспокоиться не о чем… Все равно в город не войдете. Пускай старший в вашей группе подойдет завтра сюда, к этой двери, ему будут даны все указания.
— Но я хотел бы поговорить с…
Теперь в голосе капитана прозвучал гнев, сразивший путников, точно громовой удар:
— А ну, поворачивай! Иначе прикажу открыть стрельбу!
К капитану приблизилось еще несколько человек, один нес в руке горящий факел. Отблески света плясали на металле оружия и касок. Перед солдатами красовалась пушка, словно присевший на задние лапы злобный зверь с открытой пастью, вытянувший шею между зубцами крепостной стены.
— Пожалуй, нам лучше убраться прочь, — сказал подошедший к Бизонтену кузнец.
— Что верно, то верно, — согласился подмастерье и добавил, не повышая голоса: — Эти скоты на все способны. — И крикнул: — Поворачивай! Держитесь правой стороны, чтобы проезд не загромоздить. Сейчас не время сцепляться с ними, если не хотите получить порцию свинца!
Первые повозки повернули на эспланаду. Когда они проезжали мимо задних повозок, люди обменивались горькими сетованиями.
Въехали на мост, который переезжали совсем недавно. Сейчас река тускло блестела. Бизонтен крепко сжал зубы, чтобы не дать прорваться гневу. Он чувствовал, как закипает злоба в душе кое-кого из его спутников, и поэтому твердил себе, что ему-то любой ценой следует держаться как можно спокойнее.
— Внимание, останавливайтесь… Все останавливайтесь! — крикнул он.
Откуда-то сзади послышались голоса:
— Да мы еще мост не переехали!
— Останавливайтесь и ждите!
Мрак сгущался. Подмастерье забрался в свою повозку и зажег фонарь. Весь обоз нетерпеливо ждал.
— Ты, чертов подмастерье, видать, хочешь, чтобы мы так и остались здесь на веки веков?
— Ох, нечего сказать, хороша ваша цеховая дружба, зря только языком трепал!
— Никакого твоего Жоттерана и на свете нет, просто выдумал!
Пока это были еще шуточки, но Бизонтен уже понял, что все эти ядовитые выпады — явные предвестники начинающейся бури. Он спрыгнул с повозки и, держа фонарь в руке, стал спускаться по берегу к реке.
— Если ты рыбу удить собрался, постарайся какую покрупнее поймать, жрать охота!
Вдоль повозок пробежал смех, но его покрыл хриплый крик дылды Сора:
— Да он просто издевается над нами! Хороши же его дружки из Во, нечего сказать!
Несколько голосов вторили этому первому порыву ветра, ветра гнева, и, когда Бизонтен вновь поднялся на мост, ему не сразу удалось угомонить крикунов и постараться их образумить.