Свет озера
Шрифт:
Когда опускались сумерки, Бизонтен, прежде, чем слезть с крыши, всякий раз обращал взор к озеру. В иные вечера туман, врезаясь в огни заката, превращал их в целый лес, выросший здесь лишь для того, чтобы поддерживать небесный свод. Бизонтен представлял себе, как Мари смотрит на этот закат из окошка той комнаты, где спали Леонтина, Клодия и малютка Жюли. Вспоминал их спутников из Франш-Конте, что свернули тогда на Савойю, вспоминал селения и города, где ему некогда приходилось бывать, и думал про себя: «Это черт-те что, Бизонтен. Что называется, всем попользовался. Не зря ты столько дорог исходил. И прямо говорю, больше по дорогам ты шагать не будешь, только по одной пойдешь,
Но напряженные трудовые дни гнали прочь даже память об их общей беде, да и воспоминания о войне как-то бледнели по мере того, как селение возрождалось к жизни. Шла уже вторая неделя апреля, когда явился Барбера вместе с другим контрабандистом помоложе и привез с собой четырнадцать детей. Барбера прикатил на своем муле, а его дружок на повозке, запряженной лошадкой — тощей, невысокой, однако мускулистой, наподобие своего хозяина. Это появление стало одновременно и горем, и радостью. Детей привезли как раз тогда, когда дом уже приобрел жилой вид, но большинство из вновь прибывших ребятишек были в самом жалком состоянии. Иссохшие, в ожогах, калечные, растерянные. И на сей раз не младенцы. Самым старшим из нового выводка был семилетний мальчуган. Мальчик рассказал им первым делом о том, что Блондель вытащил его из-под развалин рухнувшего дома и отрезал ему ногу. Девчушка лет пяти потеряла глаз. Все ее, видимо, пугало. Говорила она заикаясь и каждую минуту подносила ладошку к лицу, как бы стараясь защититься от удара. Когда на нее накатывал острый приступ страха, нельзя было без дрожи видеть выражение ее единственного глаза.
Ортанс разместила их в доме, где уже как раз к этому времени были готовы десять кроваток, распространявших уютный запах свежего дерева. Минутами Ортанс с Бизонтеном охватывал ужас, но не такого закала были они оба, чтоб поддаваться растерянности. Они тут же решили, что необходимо срочно съездить в Морж и привезти из города цирюльника вместе с Мари, захватив все припасы и одеяла.
И только когда Пьер уехал, Ортанс нашла свободную минуту прочитать записку Блонделя, переданную ей Барберой. При первых же строчках лицо ее озарилось радостью, но потом сразу помрачнело, окаменело. Бизонтен решил было, что сейчас она даст волю своему гневу, который, чувствовалось, так и закипал в ее душе, но нет, Ортанс нашла в себе силы улыбнуться и сказала:
— Там ему будет помогать один паренек. Он пишет, что я должна остаться здесь, вести дом и выхаживать ребятишек. По его словам, скоро прибудет сюда новое пополнение.
Бизонтен предпочел бы, чтобы Ортанс залилась слезами. Про себя он думал: «Утешать женщину — дело нетрудное. И даже довольно приятное. Но поди поделай что-нибудь с такой вот, она и слезинки не проронит, загонит их все внутрь, и в этом, видать, ее сила». А вслух он только сказал:
— Он совершенно прав. Если вы сейчас уедете, мы тут совсем голову потеряем.
Ортанс устремила на него какой-то странный, еще не знакомый ему взгляд и отрезала:
— Знаю. Он всегда прав.
И то, как она выделила это слово «всегда», достаточно ясно показало ему, что с каждым днем лекарь из Франш-Конте все больше становится для нее кумиром.
50
На следующий день после полудня вернулся Пьер. Он привез с собой цирюльника, Клодию, Мари и обеих ее девочек, а также и новость, обрадовавшую их всех и зажегшую радость и в глазах Ортанс. Он заявил:
— Завтра сюда приедет мастер Жоттеран посмотреть, как идут работы, и новость
Он помолчал, а все, кто его слушали, недоуменно переглядывались, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
— В месяце мае в здешнем краю, — наконец проговорил он, — бывает каждый год праздник, и зовется он Праздник трех попугаев.
— Знаю, знаю, — подхватил Бизонтен, — его устраивает общество стрелков. Каждый год я здесь это видел.
— А раз так, ты небось знаешь, что значительное место отводят там под торговые заведения. Так вот, в нынешнем году май месяц будет посвящен нашему Воскрешению. Всю выручку решено передать на детишек и на полное восстановление Ревероля.
Воцарилось молчание, казалось, никто не решался поверить словам Пьера. Бизонтен посадил на левую руку Жюли, а правую положил на плечо Мари и крепко его сжал. Они обменялись задумчивым взглядом и лишь потом улыбнулись.
— Вот когда Блондель приедет и узнает про это, — прервал молчание Барбера, — он от радости весь слезами изойдет. Снова будет твердить, что эта страна, мол, свет вселенной, на все отзывающаяся душа мира и уж не припомню, чего еще там!
— Они мне потому и сообщили эту новость, — сказал Пьер, — чтобы я сегодня же передал ее тебе, раз ты нынче ночью уезжаешь. Непременно предупреди лекаря: магистрат выразил пожелание, чтобы он возглавил Праздник попугаев.
— Да в жизни он не явится на праздник, пока еще гибнут дети, — заметила Ортанс.
— А все-таки придется, — возразил Пьер. — Они говорят, что, если он приедет, соберут вдвое больше денег.
Они разгрузили повозку и вернулись в дом. К вечеру посвежело. Вершины Савойских Альп еще лежали в снегу, и на горах Юры между соснами еще виднелись белые полосы. Бизонтен решил вместе с Мари пройтись и повел ее по дороге, подальше от колючей изгороди, скрывавшей часть озера. Вода в озере была лиловато-розового цвета, по ней бежали длинные бледно-оранжевые полосы, они медленно стягивались к тени, падавшей от гор, и тихо гасли там.
— Ты каждый вечер смотрел на озеро? — спросила Мари.
— Да.
— Поклянись!
— Клянусь. И знаешь, теперь я смог еще лучше измерить всю мою любовь к тебе.
Они еще задержались здесь, не в силах прервать поцелуя, потом медленно направились к дому, где уже кипела жизнь. Вновь привезенные ребятишки успели свести знакомство не только с Жаном, Леонтиной, но даже с Клодией. И эта новая дружба, казалось, немного рассеяла их грусть. Конечно, те, что постарше, еще держались настороженно, старались спрятаться, как только отворяли дверь, но уже чувствовалось, что для них забрезжила жизнь.
Барбера и его дружок ушли ночью, унося с собой длинное послание лекарю от Ортанс, которое она дала прочесть Бизонтену. В письме говорилось об уже сделанных и еще предстоящих работах. Писала она также о празднике, добавив, что, если Блондель не приедет к нужному сроку, она в одиночку отправится в Франш-Конте. Бизонтену очень хотелось сказать Ортанс, что лично ему не слишком-то по душе эта приписка, но, встретив ее строгий взгляд, он предпочел промолчать. Он все яснее и яснее отдавал себе отчет, что цель этой девушки — растратить всю себя для других, но растратить иначе, чем выхаживание калечных ребятишек. Всем младенцам, которых привез Барбера в первое свое посещение, уже нашлись родители, и надо было теперь добиться того, чтобы только что доставленных детей также усыновили бы люди, способные дать им счастье. В отношении старших ребятишек задача была куда сложнее. Ортанс как-то завела об этом разговор: