Свет погасшей звезды
Шрифт:
— Вы меня озадачили, — Шамси в самом деле выглядел встревоженным. — Придётся задержаться, как вы выразились, в этой петле времени, каким бы оно ни было. Я должен убедиться, что моего сына здесь нет. Или он есть, но… — он передёрнул плечами и качнул головой, — со мной вторым, что он здоров. Разве можно раздвоиться? Не понимаю, как такое возможно?
— Возможно. И раздвоиться, и растроиться, и… раздесятериться. Клоны,
Бригахбург направлялся к Люсе, которая стояла у телеги к нему спиной и из-под узлов с вещами увлечённо выдёргивала за ручку большую корзину.
— А если вернуться не получится? — бежала девушка впереди событий.
Шамси усмехнулся:
— Мир велик, пусть и чужой. В нём и для нас найдётся место, — замолчал, следуя за её взором. — Пока озаботимся излечением вашей раны. Если бы не ваше упрямство и непослушание, — кому он это говорит? — можно было ранения избежать. Мы бы уже были на пути к Штрассбурху.
Извинившись, он поспешил на выручку Людмиле, с помощью его сиятельства завладевшей корзиной и бойко размахивающей перед ним зажатым в руке серебряным кувшином с узким горлом.
Ну вот, я стала крайней, — поджала губы Наташа.
— Если бы вы всё рассказали с самого начала, этого бы не случилось! — крикнула в его спину, прижав ладонь к ране снова напомнившей о себе всплеском боли.
Разбуженная Мисси звонко гавкнула в знак солидарности с хозяйкой. Она тоже хотела домой.
— И вообще, — ворчала девушка, зная, что её не слышат, — какого чёрта ты, прекрасный мой шейх, отыскал меня в двадцать первом веке? Не сообразил, как найти нужное турагентство? А мозгами пошевелить оказалось слабо? Всё ж как на ладони было видно.
Почесав между ушами маленькую защитницу, глянула на парня-арбалетчика.
— Иди сюда, — позвала его.
Тот осмотрелся по сторонам, не веря, что обращаются к нему.
— Ты, ты, — закивала Наташа, придерживая рычащую Мисси. — Успокойся, куколка. Этот симпатичный мазила нам ничего плохого не сделает.
Парень остановился от иноземки на расстоянии вытянутой руки:
— Чего изволите, госпожа графиня?
— Воды дай, — указала она на котелок. — Твоё имя Кристоф? — перешла на немецкий язык, отпивая из кубка. — Сколько тебе лет?
Парень немного помолчал, поморгал в раздумье и нерешительно ответил:
— Семнадцать, госпожа.
Понимает меня! — вдохновилась Наташа, рассматривая его кольчужную рубаху до колена, тонкие вязаные гетры, ботинки из грубой кожи, простенькую тунику без вышивки в пятнах крови. Бросила взор на громоздкий арбалет, прислонённый к стволу ближайшего дерева.
— Ты грамотный?
Не понял. Поднял брови и уставился на её рот.
Девушка достала из сумочки блокнот и ручку:
— Смотри, — открыла чистую страничку, — Сейчас я напишу твоё имя, — вывела КРИСТОФ печатными буквами. — Понимаешь?
Балбес бы не понял, — усмехнулась она, когда тот кивнул и улыбнулся во весь рот, смутно кого-то напомнив.
— Теперь твоя очередь, — протянула ему ручку. — Пиши, какой нынче день.
Парня заинтересовала ручка: ещё бы! Вертел ею и так и этак, понюхал и облизнулся, но пристальный взор иноземки удержал его от пробы на вкус. Сощурился, рассматривая кончик стержня.
На графа похож, — вспомнила Наташа прищур сиятельной особы. Наверное, родственник.
— Пиши, какой день, — напомнила ему. — Если умеешь, конечно.
— День? — провёл он дрожащей рукой линию на бумаге: прерывистую, корявую, ни на что не похожую. Разве что на червяка, скрюченного судорогой.
Девушка хмыкнула и отняла ручку:
— Ну ладно, скажи, какое сегодня число?
— Четвёртое месяца августа, госпожа.
Она написала цифру четыре и название месяца по-немецки:
— Верно?
Кристоф пожал плечами так, что зашуршали кольца кольчуги, а Наташа усомнилась в его грамотности.
Впрочем, это она не знает, как пишется август на старонемецком языке, а не он.
— Теперь скажи, какой год, — забилось её сердце лихорадочно.
— Год? — переспросил он.
— Угу, — улыбнулась девушка. — Ну? — сгорала от нетерпения.
— Год 6546 от сотворения мира.
— Кхм… — поперхнулась она. От сотворения мира? Господи, это как?
Парень тотчас подал ей кубок с водой. И она пила, не спеша, махнув ему, чтобы отошёл.
Раннее средневековье, — вспоминала ненужные, давно похороненные на задворках памяти знания.
Если исходной точкой отсчёта взять условно 5508 лет от сотворения мира и произвести расчёт, то есть отнять эти годы от текущего 6546 года, то получится… 1038 год нашей эры. Одиннадцатый век!
Так и писать надо было не арабскими цифрами, а римскими! — пришла она к выводу. Поэтому Кристоф и не понял, что она написала.
Ну ладно, подождём, что выяснит Шамси, — отыскала его глазами.
Он и граф прохаживались у телег, и выглядели при этом крайне напряжённо.
Похоже, там жарко, — обратила внимание Наташа на приближающуюся раскрасневшуюся Люсю, перекосившуюся под тяжестью корзины. В другой руке она держала красивый кувшин и прижимала к боку ворох одежды. Рукав выбившегося из груды тёмно-серого платья волочился по траве.
Глава 16
Людмила заканчивала осмотр очередной телеги и уже собиралась перейти к следующей, когда отвлеклась на умопомрачительный запах жареной птицы. Аромат, исходящий из корзины, прикрытой выбеленным отрезом ткани, мутил разум.