Свет в конце Бродвея
Шрифт:
Алена замолчала, лукаво поглядывая на подругу и гостей. Она умела пропускать некоторые высказывания Василия Петровича мимо ушей, прекрасно сознавая, насколько глубоко предан ей муж. Ну а если некоторый недостаток воспитания в нем все же и имеется, это с лихвой окупается его честным и открытым сердцем.
Инга и сама не заметила, как справилась с огромным куском, который лежал у нее на тарелке. Теперь перед ней громоздилась лишь куча костей и кусок чешуи, которую она не стала жевать лишь потому, что ей это показалось не совсем приличным. А так она обязательно соскребла бы все остатки со шкурки, потому что в мясе самое вкусное – это косточки. А в копченой рыбе – это ее нежная и жирная кожа, спрятавшаяся под самой чешуей.
– Разрешите, я поменяю вам тарелочку?
Возле Инги прозвучал вновь тот же самый голос, который направил ее в сад. На сей раз Инга сумела рассмотреть говорившую. Это оказалась миловидная девушка, по виду совсем еще ребенок. Удивившись, что видит перед собой незнакомое лицо, Инга машинально протянула девушке свою тарелку.
– Не удивляйся, дорогая, это наша новая помощница – Нюша, – произнесла Алена. – Хорошая девочка, отличница. Поступила в этом году в институт. Представляешь, сама поступила! Без всякого блата и репетиторов.
– Алена Игоревна, но вы же сами оплачивали мне подготовительные курсы. Я на них весь год ездила. Или вы об этом забыли?
Судя по лицу Алены, она об этом действительно забыла и сейчас была сильно смущена. Алена была из породы тех людей, кто жертвует легко и тут же забывает о сделанном ею добром деле, отпуская его в этот мир дальше делать хорошее, доброе, светлое.
Когда Нюша отошла, Алена наклонилась к Инге и прошептала:
– На самом деле Нюша – племянница нашего Вани.
Инга, которая как раз в этот момент присматривалась к форельке, от изумления обо всем забыла и уставилась на Алену:
– Да ты что? Ты мне о ней ничего не рассказывала!
Алена еще больше понизила голос и, приблизившись вплотную к Инге, произнесла:
– Ну, то есть он говорит всем, что это его племянница. Но лично у меня есть совсем другие сведения. И мне кажется, она ему совсем не племянница.
– Не племянница? А кто же тогда? Дочь?
– Нет, ну ты совсем уже! – вспылила Алена. – Какая дочь? Любовница она его!
– Что?
– Поэтому я тебе ничего и не говорила. Не знала, как ты отнесешься к тому, что у Вани есть столь юная любовница.
– Она его любовница!
Инга не сдержалась и ахнула слишком громко, так что на нее уставились все сидящие за столом. Даже Сева с Вовой оторвали глаза от своих тарелок и взглянули на Ингу с некоторым интересом впервые за все время совместной трапезы. Если не считать краткой процедуры знакомства, то Сева с Вовой вообще не отвлекались на посторонние раздражители. Они ели, ели и ели, складывая в себя продукты – Сева методично и сосредоточенно, как хороший хозяин складывает вещи в кладовую, а Вова пожирал рыбу откровенно жадно.
Разница в темпераменте у этих двоих сказывалась даже во время еды. И у Инги, наблюдавшей за ними, невольно мелькнула мысль: интересно, а как эти взрослые детки относятся к свадьбе своих более чем пожилых родителей? Ей почему-то казалось, что оба отпрыска не были в восторге от новоприобретенных отчима и мачехи.
Сева был высокий, массивный и широкоплечий, с мясистым лицом и грубыми чертами. Его густые черные волосы лежали красивыми волнами, казалось, без всяких ухищрений парикмахера. Нос у него был прямой и тоже мясистый. Вова не мог похвастаться шикарной фигурой или прической. Был он пухленький, с носом картошечкой и редкими светленькими волосинками, которые с трудом прикрывали его череп.
Однако, если Сева выглядел глуповатым, в глазах Вовы, напротив, светилась жизнь. Он был куда шустрее своего медлительного новообретенного брата. И именно Вове доставались все лучшие куски с общего блюда. Сева это замечал. Он с завистью косился на каждый новый кусок, который тащил к себе в тарелку Вова. И это несмотря на то, что у него самого тарелка была на тот момент полна до краев.
До сих пор мужчин не интересовало ничего, кроме еды. Но теперь они утолили свой голод, перед ними высились внушительные кучи из обглоданных рыбьих хребтов, голов и чешуи. И они были не прочь еще как-нибудь развлечься. Так что возглас Инги оказался как нельзя более кстати.
– О чем это вы там сплетничаете? – поинтересовался Вова.
А Сева хохотнул, заговорщицки пихнув брата в бок:
– Больше двух говорят вслух!
Вова на всякий случай отодвинулся подальше от здоровяка братца и обратился к Алене. На сей раз его голос звучал сварливо:
– А почему у вас только одна официантка? Она не справляется со своей работой.
– Нюша старается как может.
– За весь ужин она к нам ни разу не подошла.
Тут Вова был прав. Почему-то девушка Нюша, прислуживающая за столом, постоянно крутилась возле Инги и хозяйки, иногда подходя к старикам, и совсем не обращала внимания на двух их сыновей.
– Нюша сама вызвалась прислуживать за столом. Вообще-то в ее обязанности это не входит, – чуточку виновато отозвалась Алена. – Но девочка очень хотела лично нам всем услужить. Я не смогла ей отказать в этой просьбе.
И, поманив девушку, она спросила у нее:
– Нюша, в чем дело? Ты не справляешься?
– Алена Игоревна, – виновато зашептала Нюша на ухо хозяйке. – Не в этом дело. Просто они… они щиплются.
– Что они делают?
– Щиплются. Как подойду, этот лысенький меня все время по ноге гладит, а второй за попу щиплет! И главное, так больно это делает. У меня теперь, наверное, синяки останутся.
Пока Алена размышляла, как ей поступить, Инга с интересом рассматривала девушку. Неужели Алена права? Неужели Ваня совратил эту крошку? Нюша была совсем невелика ростом и худенькая. Она была молода, от нее пахло молоком и травами. К тому же девушка являлась обладательницей густых русых волос, которые был не в состоянии сдержать даже массивный, обтянутый красным бархатом ободок. Но в целом лицо Нюши было простовато, глаза небольшие и совсем невыразительные. Если правда то, о чем успела посплетничать Алена, то совершенно непонятно, что нашел Ваня в этой совсем простенькой девчонке.