Свет в ночи
Шрифт:
Мое сердце остановилось, потом забилось снова, громко застучало, наполненное гневом.
– Это все ложь. Ложь.
– Она ушла, разве не так? – спросила Дебора. Прозвенел первый звонок. – Нам лучше пойти на классный час. Никому не хочется получить штрафные очки в первый день занятий.
Собравшиеся начали расходиться.
– Вы врете! – крикнула я им.
– Прекрати строить из себя дуру, – заявила Жизель. – Просто иди в класс. Разве ты не рада? Ты вернулась в свой драгоценный «Гринвуд»!
– Ты это сделала! – обвинила я ее. – Каким-то образом ты это
– Как я могла это сделать? – Сестра всплеснула руками и повернулась к Вики, Саманте, Джеки и Кейт. – Меня здесь даже не было, когда это случилось. Видели? Видели, как она все время во всем обвиняет меня?
Все обернулись и посмотрели на меня. Я покачала головой и сделала шаг назад, потом развернулась и побежала по коридору к кабинету миссис Айронвуд. Миссис Рэндл удивленно подняла голову, когда я ворвалась в приемную.
– Я хочу видеть миссис Айронвуд, – воскликнула я.
– Тебе надо записаться, дорогая, – ответила миссис Рэндл.
– Я хочу видеть ее немедленно! – потребовала я. Секретарша выпрямилась, шокированная моей настойчивостью.
– Миссис Айронвуд сейчас очень занята в связи с началом занятий в школе и…
– НЕМЕДЛЕННО! – проорала я.
Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилась миссис Айронвуд. Она смотрела на меня.
– Что все это значит?
– Почему уволили мисс Стивенс? – спросила я. – Потому что она помогла мне на слушании? Из-за этого?
Директриса взглянула на миссис Рэндл и расправила плечи.
– Во-первых, – начала она, – сейчас не время и не место обсуждать подобные проблемы с ученицей, даже если это нужно, а такой необходимости нет. Во-вторых, за кого ты себя принимаешь, что так врываешься сюда и требуешь от меня ответа?
– Это нечестно, – не успокаивалась я. – Почему вымещать все на ней? Это нечестно. Она была великолепным преподавателем. Вам не нужны хорошие учителя? Вам все равно?
– Разумеется, мне не все равно, но меня волнует и твоя наглость, – заметила Железная Леди. Я вытерла слезы, но не ушла. Казалось, директриса смягчилась. – Тебя не должен волновать преподавательский состав, но я скажу, что мисс Стивенс никто не увольнял. Она ушла сама.
– Ушла сама? – Я покачала головой. – Мисс Стивенс бы никогда…
– Уверяю тебя, она ушла сама. – Прозвенел звонок на классный час. – Это был последний звонок. Ты опоздала, два штрафных очка, – бросила миссис Айронвуд, развернулась и вернулась в кабинет, закрыв за собой дверь и оставив меня стоять, растерянную и потерянную.
– Вам лучше отправиться в класс, мадемуазель, пока все не стало еще хуже, – предупредила меня секретарша.
– Она бы не стала увольняться. – Я стояла на своем, но все-таки развернулась и пошла на классный час.
Но попозже, днем, я услышала перешептывания и узнала, что мисс Стивенс на самом деле уволилась.
Ее обвинили в аморальном поведении и дали возможность уйти самой, чтобы не выслушивать обвинения и не проходить через ужасное слушание. Говорили, что одна из учениц призналась, что мисс Стивенс пыталась соблазнить ее. Никто не знал, какая именно ученица,
Жизель выглядела чрезвычайно довольной, а миссис Айронвуд расправилась со своей жертвой.
17
НОЧНОЙ КОШМАР, СТАВШИЙ ЯВЬЮ
В течение следующих дней я была похожа на сомнамбулу. Я бродила по коридорам и территории «Гринвуда», глаза глядят в никуда, ноги еле двигаются. Я едва слышала, как со мной заговаривали, не прислушивалась к разговорам вокруг. Я даже не знала, светит солнце или нет. Однажды после полудня я с удивлением обнаружила, вернувшись в общежитие, что вся промокла. Оказывается, шел дождь, а я и не заметила.
Каждый день, возвращаясь после занятий в общежитие, я надеялась получить письмо от мисс Стивенс, но его не было. Я подумала, что преподавательница боится навлечь на меня неприятности, будучи достаточно деликатной. Мне было так жаль ее, выброшенную отсюда из-за оскорбительной, предательской лжи. Я знала, что, даже если миссис Айронвуд и позволила мисс Стивенс уволиться, она все равно найдет способ обвинить ее в безнравственном поведении и помешать ей в поисках другой работы.
Наконец как-то днем я вернулась и обнаружила письмо. Но его прислал Луи.
«Дорогая Руби,
Прости, что мне понадобилось так много времени, чтобы написать тебе, но мне не хотелось этого делать, пока я не смогу писать самостоятельно. То, что ты сейчас читаешь, написал я сам. Я вижу каждую букву и каждое слово, появляющееся на бумаге. Наконец-то мне не придется ни от кого зависеть, чтобы выполнить простейшие действия. Мне не придется доверять мои секретные мысли или, отбросив стыд, просить сделать для меня что-то важное. Я снова полноценный человек. Еще раз благодарю тебя за это.
Врачи говорят, что мое зрение самостоятельно восстановилось практически на сто процентов. Я делаю некоторые упражнения для глазной мышцы и в настоящее время ношу коррекционные линзы. Но я больше не провожу львиную долю времени, занимаясь самолюбованием. Нет, я почти все время в консерватории, где работаю с величайшими учителями музыки, я в этом уверен. На них на всех я произвел впечатление.
Сегодня вечером я даю концерт в зале школы, и, кроме моих преподавателей и их жен, будет много высоких должностных лиц из города. Я стараюсь не волноваться, и знаешь, что мне помогает справиться с волнением? Я думаю о тебе и о наших замечательных беседах, которые мы вели раньше.
И знаешь еще что? Они собираются позволить мне сыграть часть твоей симфонии. Когда я буду играть, я буду думать о твоем смехе, вспоминать твой нежный голос, подбадривающий меня. Я очень по тебе скучаю, мне очень хочется снова тебя увидеть. Или мне следует сказать, увидеть тебя впервые?
Я получил письмо от бабушки, и, как всегда, она написала и о школьных новостях. Почему уволилась мисс Стивенс, учительница живописи? Разве не она была твоей любимой преподавательницей в «Гринвуде»? Все, что написала бабушка, – ей быстро нашли замену.