Свет в тумане
Шрифт:
– Знаете, что это?
– мрачно спросил инспектор, не спеша забирать медальон.
– Могу предположить. Контролирующий артефакт.
– Но… это же запрещено!
– ахнула Мэб.
Взгляд инспектора был полон иронии.
– В Роанате, моя дорогая, - кивнул Реджинальд.
– Но не в колониях. Там эту дрянь можно купить, и даже не слишком дорого. А в Вандомэ — откуда наш бедный друг родом — эти артефакты в ходу у полиции и суда.
– Все у них не как у людей, - проворчал инспектор.
– Дайте сюда, Эншо.
Реджинальд с радостью избавился от артефакта; завернул его в бумагу и отдал инспектору. Осталось еще ощущение, что медальон жжет ему руки. Мэб опустила экран, отряхнула руки, рассыпая искры и, подойдя, лбом ткнулась Реджинальду в плечо. Выдохнула устало.
– Что теперь?
Реджинальд покосился на инспектора. Тот действовал четко, уверенно, не производя никаких лишних движений или ненужного шума. Арестовал и передал подчиненным Бли — тому, впрочем, самое место теперь было в лечебнице, и увезла его медицинская карета; осмотрел комнату, изучил картину над камином. Реджинальд сомневался, что последнее принесет пользу. Бли выглядел как человек, толком не знающий, что искать.
– Мне страшно, - неохотно призналась Мэб, сжимая локоть Реджинальда.
– Сначала «пьютские ножи», потом буря, а теперь — это.
Реджинальд нахмурился и неохотно сказал:
– Лучше всего тебе поехать домой, в имение. Там ты будешь под защитой родовой магии.
– Не уверена, - качнула головой Мэб.
– Уберегла родовая магия Хапли?
Реджинальд испытал немного стыдное облегчение от того, что не придется с Мэб расставаться. Ему бы стоило думать о ее безопасности, а не о собственном удовольствии, да выходило это скверно.
– В таком случае, вернемся в Абартон. Там ты точно будешь под защитой, об этом я позабочусь. Но для начала попробуем получить с леди Ифигении архив покойного барона.
41-42
41.
– Итак, вы уезжаете. Так скоро?
– у леди Гортензии была улыбка дружелюбного крокодила, заставляющая то морщиться, то ежиться.
– Отпуск вышел слишком насыщенный, - проворчала Мэб.
– Да, так бывает, - кивнула фрейлина. Жестом отослав юного спутника, который был у нее, похоже, вместо комнатной собачки.
– Ну же, расскажите мне все в подробностях, дорогая леди Мэб. Кто же убил барона?
Мэб вскинула брови.
– Зачем вам это, леди Гортензия?
– Затем, дорогая леди Мэб, что сплетни и скандальные истории — главное топливо Двора. Как только двор перестанет сплетничать, ему тот час же придется столкнуться с реальностью. Ну же, расскажите мне все, леди Мэб. Возможно и я вам однажды что-то полезное поведаю.
Мэб нахмурилась.
– Флоранс Хапли убила кузена ради наследства, а затем избавилась от его беременной жены и няньки. И пыталась с помощью какого-то артефакта убить меня, когда я стала проявлять излишнее любопытство.
– Как скучно, - разочаровано протянула леди Гортензия.
– Вы совершенно не умеете рассказывать.
В действительности все было гораздо, гораздо интереснее. Инспектор — имя его оказалось Гринвуд-Ли — арестовал и допросил леди Флоранс сразу же. Флоранс устроила вполне ожидаемую истерику, крича что не желает отвечать на вопросы полицейского и мужчины, и Мэб пришлось присутствовать. В качестве леди и женщины, надо полагать. Мэб всегда думала, что женщина нужна при обыске, а не при допросе, но отказываться не стала. Это позволило ей удовлетворить свое любопытство.
Сперва леди Флоранс, конечно же, задирала нос и отмалчивалась, а если и раскрывала рот, то только ради оскорблений. А потом инспектор Гринвуд-Ли сказал ей о состоянии Пьера Бли. И Флоранс совершеннейшим образом переменилась.
Даже сейчас, сидя в залитой солнцем комнате, потягивая сладкий чай, Мэб ощущала холодок, пробравшийся в тот момент под кожу. Флоранс была напугана. Не просто напугана, в панике, всепоглощающей, ничем не контролируемой. И, подгоняемая этой паникой, она начала давать показания, которые Мэб скорее назвала бы самооговором. Она убила барона, его жену, старую няньку. Она подкинула листок на стол и сделала все, чтобы слишком любопытная леди Дерован обратила на него внимание. Она призвала бурю. С помощью артефакта, которой тогда же и потерялся. Она. Она. Она.
Мэб не сомневалась, что в смерти барона Хапли повинен Кристиан Верне. И, возможно, он сделал это собственными руками. Зачем ему это было нужно, Мэб пока сказать затруднялась. Возможно, из-за еще одной картины. Во всяком случае, другого человека, способного вызвать у наглой Флоранс Хапли такой ужас, Мэб не видела. И другого человека, имеющего доступ к редким и дорогим артефактам — тоже.
А что, если рассказать обо всем Гортензии Паренкрест?
– подумала Мэб. Запустить эту сплетню и посмотреть, к чему она приведет? Останавливала, впрочем, непредсказуемость последствий.
– Увы, все так и было, - Мэб даже удался легкий вздох сожаления.
– Если вам нужны пикантные подробности, их немного. Разве что… покушение на себя леди Флоранс также инсцинировала, чтобы обвинить во всем Эффи и Мартина Рорри.
– Пф-ф! Какая скука!
– посетовала фрейлина.
– Будь это книга, ее бы следовало сжечь в этом самом очаге.
И леди Гортензия махнула рукой на незаженный камин, украшенный замысловатой резьбой по белому камню.
– Это жизнь, - нахмурилась Мэб.
– И с каких-таких пор это служит оправданием пошлости?
– хмыкнула леди Гортензия.
– Нет, Флоранс Хапли не подходит на роль убийцы по всем статьям. Она невероятно глупа. Я еще могу поверить, что она убила старую няньку или беременную женщину. Но как бы леди Флоранс справилась с бароном? Тут нужна или сила, или хитрость, а и того и другого ей недостает. Это был кто-то другой. Должно быть, один из ее любовников. Или Бли или Рорри. Да, определенно, Рорри!
– Секретарь?
– Мэб не сдержала смешок.
– Он-то почему?