Свет во тьме
Шрифт:
Кровь. Теплая. Свежая. Эссенция жизни. Конец его мучительной агонии, еще ужесточившейся теперь, когда избавление было так близко.
Кровь Сары.
Сжав руки в кулаки и прижимая их к бокам, он покачал головой.
— Нет, — шептал он, — Сара, нет…
Но она надвигалась на него, и он был бессилен, когда кровоточащее запястье прижалось к его губам.
С криком отчаяния губы его замкнулись на ее руке. Он пил ее сладость, чувствуя, как начинает пульсировать в теле жизнь, как утихает свирепый голод, казнивший его хуже адского пламени.
Время
Сара… сок ее жизни, ее свет…
— Сара!
Габриель ошял губы от ее руки, сердце тревожно забилось, когда он заглянул ей в глаза. Неужели он взял слишком много?
— Дорогая моя, как ты себя чувствуешь? Она моргнула,
— Не знаю. Небольшая слабость. — Она осматривала его, радуясь, что он уже выглядит лучше, что исчезла смертельная бледность. — Этого достаточно? Или тебе нужно еще?
Она так спокойно предлагала ему еще одну капельку своей крови? Возможно, она совсем сошла с ума? Ведь должна же она испытывать отвращение к тому, что случилось, ей должно быть плохо при одной мысли о том, что он питается чужой кровью. Но она не была напугана даже тем, что дала ему свою кровь. И хотела бы дать больше… всю себя готова была отдать ему.
Показалось ей или она и в самом деле испытывала наслаждение, граничащее с экстазом, когда его губы сомкнулись на ее запястье? «Все это очень странно, — думала Сара. — Слишком странно и непонятно».
— Сара. — Голос Габриеля был полон стыда и раскаяния. Оторвав клок рубашки, он перевязал ей руку и отвернулся.
Он не мог смотреть ей в лицо, чувствуя себя раскрытым и опозоренным. Она узнала о нем самое худшее, увидела его чудовищем, каким он и был на самом деле. Человеческая маска сорвана с его лица. И среди смертных нет ни одного, кто, узнав его тайну, не умер бы.
— Габриель?
— Со мной все в порядке.
— Ты уверен? Возможно, тебе нужно…
— Я уверен! Сара, прошу оставь меня!
— Нет, я не оставлю тебя.
Габриель надеялся, что взял у нее недостаточно крови для того, чтобы приобщить к своему миру, но что если это все-таки случилось? Он не хотел делать ее своей рабой, не хотел отнимать ее свободу, привязывать к себе навеки, манипулировать ее волей. Ему нужны были ее любовь и свободный выбор.
Руки его сжались в кулаки, и он повернулся к ней лицом.
— Я прошу тебя уйти, — нежно сказал он. — Мне нужно побыть одному.
Она не хотела оставлять его, никогда уже не хотела оставаться одной, без него, но тихая мольба в его голосе убедила ее.
— Хорошо, пусть будет как ты хочешь.
В нем тут же разлилась волна облегчения. Если Сара решится оставить его хотя бы ненадолго, все будет хорошо, она сможет спокойно обдумать все случившееся и отказаться от него.
Она дотронулась до его плеча, тут же почувствовав, как он вздрогнул от этого.
— Я вернусь позже.
— Нет.
— Я вернусь, — повторила она тоном, не терпящим возражений.
— Сара!
— Да?
— Там крест
— Что-нибудь еще?
— Круг из святой воды и чеснока — нужно нарушить его.
— Хорошо.
Он кивнул, тронутый ее готовностью исполнить все, что бы он ни пожелал.
— Ты знаешь, я не могу больше оставаться здесь.
Ну конечно, он не мог здесь остаться, ей это было ясно — ведь место уже небезопасно. И почему только она не догадалась обо всем раньше?
— Я заберу тебя отсюда, — сказала она. — Я скоро вернусь. Ты побудешь здесь лишь до моего возвращения.
— Сейчас утро. Я не смогу выйти.
— Я подумаю, как все устроить, — ответила Сара, заторопившись, прежде чем он мог бы возразить ей.
Оказавшись снаружи, она пожалела, что отпустила экипаж, но, возможно, долгая прогулка — это как раз то, что ей нужно. В другой раз она побоялась бы прогуливаться одна по пустынной дороге на восходе солнца, но не теперь. Сара сосредоточилась на своих шагах, стараясь не думать о том, кем является Габриель и что из этого следует.
Достигнув города, она наняла крытый экипаж и, отказавшись от кучера, отправилась в нем на свою квартиру.
Обойдя комнаты, Сара везде задернула шторы, а в своей спальне прибила к окну стеганое одеяло, чтобы ни единый луч не просочился внутрь. Затем, собрав все, какие могли найти, покрывала, забросила их в экипаж и помчалась назад к коттеджу.
Не желая, чтобы она видела его погруженным в сон, похожий на смерть, Габриель, почувствовав ее приближение, заставил себя пробудиться. Двигаясь очень медленно, он взял свой плащ, куда был вшит тонкий слой с землей его родной Валь-Лунги. Чтобы выжить в чужих краях, он должен был всегда иметь при себе эту землю.
Ему потребовалось напрячь все силы и волю, чтобы встретить ее у двери. Если бы солнце было еще чуть-чуть выше, это было бы невозможно.
— Идем, — сказала она, закутывая его тремя слоями покрывал, а затем вывела из коттеджа к экипажу.
Он разместился на самом дне кареты. Ему казалось, что солнце ищет его, нащупывает своими лучами, и он знал, что умрет в мучительной агонии, если Сара решит предать его.
В столь раннее утро народа на улицах почти не было. Когда они подъехали к ее квартире, она быстро отомкнула дверь и сбежала по ступенькам вниз, чтобы помочь Габриелю выйти из кареты и добраться до дверей. Войдя, она сразу провела его в спальню.
Он стряхнул с себя покрывала и успокоенно вздохнул, оказавшись окруженным тьмой.
— Тебе нужно что-нибудь? — поинтересовалась она.
— Только остаться одному, — ответил он низким глухим голосом, словно находился в глубоком трансе.
— Хорошо.
— Обещай, что ты не войдешь сюда до наступления сумерек.
— Почему? — спросила она, но прежде чем он ответил, сделала нетерпеливый жест рукой. — Я понимаю. Никаких вопросов.
— Я полагал, что ты уже получила ответы на все вопросы.