Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]

Киле Петр

Инесса и Нина уединяются в кабинете.

ИНЕССА Голубушка, что приуныла? НИНА Грустно. Никто меня не любит… ИНЕССА Слушай, Нина!

Григорий выходит на кухню, неся посуду.

ВАДИМ Вчера на Невском повстречал Олега…

Вадим

и Дмитрий улыбаются.

Как денди лондонский одет. С женой. Идет, серьезный, очень важный… ДМИТРИЙ Да! Он кандидат наук и в доктора Уже он метит. Был он у меня Недавно. Толковал о новой книге, Которую закончил. Интересно! Горшки не боги обжигают, верно. Вадим, не мешкай, говорю, давай И ты! ВАДИМ ( продолжает) Спустились в бар, поговорили. Посплетничали малость… о тебе По доброй воле женщины, жены Олега. С нею ты знаком, конечно. Она буквально грезит о тебе, И, кажется, сердита не на шутку. За что про что — вам лучше знать. ДМИТРИЙ Оставь. Елена — женщина. Ей показалось, Что я увлекся ею. Захотела Проверить это, закрепить успех. Я засмеялся — ей обидно. ВАДИМ ( поражен) Да? Ну, зря. Елена хоть куда! Ты кровно Ее обидел. Это не к лицу Мужчине и поэту… Жаль. Послушай! ДМИТРИЙ Олег относится ко мне, как друг. ВАДИМ Жена относится еще сердечней. ДМИТРИЙ Вадим, тебе какая в этом радость? ВАДИМ Одно свиданье, больше ничего. Зато всю жизнь смеяться будем, Дмитрий! ИНЕССА ( выходит к ним) О чем вы тут? Чего смеетесь, Дмитрий? ДМИТРИЙ Пустое! Шутка! Если выйдет что, Я расскажу тебе.

Вадим делает знаки Дмитрию, мол, нельзя.

ИНЕССА Расскажешь? Ладно. Вадим, я вижу, вижу. Успокойся!

Входит Григорий, и все, кроме Нины, усаживаются за стол пить чай. Нина расхаживает одна в другой комнате.

Сцена погружается в мрак. В окна ярче светят бегущие огни города.

Сцена четвертая

В кабнете поэта Григорий рассматривает книги у узкой

в два ряда, но длинной на всю стену полки.

Инесса у себя за столиком готовится к урокам.

ГРИГОРИЙ Опять заснул. Живешь, как дармоед. А первый ненавидишь дармоедов! Вот мысли… и во сне вороньей стаей Слетаются и кружат, кружат, кружат Невидимо, неслышимо, но внятно. Проснешься — те же мысли вьются, вьются… Осенних листьев зимний вихрь над снегом, Бесплодное круженье, холод льдистый. Как быть? Ты начинаешь жить? Быть может, Уже все кончено, и умирать Пора. Я не боюсь. Мне страх неведом. Мне только жаль, мне страшно жаль себя. ( Листает книгу.) ИНЕССА Мне парень нравится определенно. Живет у нас, живет, как мышь, неслышно. Глядит на нас — на брата, на меня — Влюбленными глазами и смеется Всему, что хоть немного, а смешно. Так странно иногда глядит… как Дмитрий. Смеется иногда, как Дмитрий. Голос Его порою зазвучит, как будто Мой Дмитрий вдруг вошел и говорит: «На улице весна! Идем гулять». ГРИГОРИЙ Брат приютил тебя. Сестренкой старшей Жена его взглянула, приласкала. Казалось, я спокоен, счастлив я. Нет, я, как мамонт, погружаюсь в сон. О, если бы не сны, но вечный мрак. Я спать хочу, хочу не просыпаться, Я думать не хочу. ИНЕССА Не знаю, может быть, чем черт не шутит, Мне как-то и нестранно в этой мысли: Пришел бы он и взял меня, как Дмитрий. Что это было б? Я не знаю. Верно, Все дело в том, как бы случилось это, В словах и жестах… Перестань, Инесса. О чем ты думаешь? Когда ты знаешь, Что это вздор и просто глупо, глупо. Но жаль его мне. ГРИГОРИЙ Здесь столько книг! Всегда был жаден я До книг. Я многое узнал впервые. Но из всего я вынес только то, Как далеко ушел вперед мой брат. Ему всегда везло. Счастливчик Дмитрий! Пусть я никто, великим будет он! Хотя фамилию он взял другую, Но он — мой брат! Я рад! Я рад! И я решил прожить остаток дней Спокойно, жизнью наслаждаясь в книгах Толстого, Достоевского, Шекспира. Я этой мыслью счастлив был три дня. Но Нина Кузьмина вошла, взглянула, Мне руку подала и засмеялась, Запела… Обещала больше счастья, Чем слава Дмитрия и красота Сестры Инессы! Синяя над лесом даль — Вот Нина Кузьмина. Меж нами горы. Я бы прошел весь этот трудный путь, Коль начал раньше. Нынче, может, поздно. Ты очень болен, полное ничто, И умирать пора.