Шрифт:
Свет. Такой манящий и сладкий, словно самые вкусные сладости в мире. Он тянет и пытается достичь меня, но, к сожалению, на меня падает только маленький, совсем крошечный луч. Он пытается отвоевать меня, но…
Мои руки связаны. Тонкая, серебряная с чуть золотистым оттенком паутина сковала меня и навсегда преградила мне путь.
Вот он, вот свет! Так близко, совсем чуть-чуть. Словно протяни ладонь, и он сам спустится ко мне и согреет меня, но этого никогда не будет.
Она рядом. Даже в те моменты, когда я её не вижу. Она там, куда я никогда не смогу попасть, как бы сильно ни захотел. Она – защита.
Жаль, я не цветок.
Мои руки срослись с серебряной паутиной. Она будто шёлк, облачающий мою кожу, но в то же время не дает сделать шаг. Она следит за мной.
Как часто вы видите птиц? Как часто вы наблюдаете за ними? Я вот наблюдаю постоянно. Они также далеки от меня, также высоки, как самые высокие дома, на которые я смотрю всё чаще и чаще. Паутина не даёт мне уйти; она следит за каждым моим движением. Иногда такое ощущение, что она следит даже за моими мыслями. Как бы мне хотелось воспарить над землёй, хотя бы на мгновение, чтобы ощутить свободу… хотя бы на мгновение.
Хозяйка паутины внезапно проходит передо мной и закрывает окно, чтобы тёплый лучик не отвлекал меня. Я давно уже не понимаю, что я делаю и для чего. Знакомые до боли предметы в руке стали чуть ли не продолжением меня самого. Но Хозяйка паутины требует, чтобы я выполнял всё точно так, как она захочет. Или это хочу я? Я совершенно запутался.
Необычайно тёплая, нежная лапка ложится мне на плечо, распространяя по всему телу такие давно забытые, потерянные и убитые ощущения…
***
Паутина расслабляется лишь однажды в день, когда я ложусь в кровать. Белые оковы, словно рыболовная сеть, спадают с меня, давая мне самую малую толику свободы.
Ночь. Того тёплого лучика солнца давно уже нет, ведь ночью мы можем только вспоминать о нём. Вместо него есть нечто другое – не такое тёплое, но определённо такое же приятное и неотъемлемое от единой гармонии.
Я ненамного, буквально на сантиметр, приоткрываю занавески, не забывая делать это очень аккуратно и прикладывая все усилия, чтобы ставни не заскрипели. Это очень опасно, ведь если Хозяйка паутины узнает про это, я лишусь единственного друга. Я назвал его Луныч. Если солнце даёт светлый, тёплый, желтоватый луч, то я называю его Солныч; если луна – то Луныч.
Мне ещё никогда не удавалось поговорить с Солнычем, ведь Хранительница паутины тщательно следит за тем, что мне нужно делать и чего делать не стоит.
Луныч ничего не говорит мне. Он и не должен. Его помощь в том, чтобы побыть со мной несколько минут перед сном. Ведь завтра я вновь буду делать то, что делал всегда: жить, но не за себя, а за Хранительницу паутины. Ведь она знает, что для меня лучше и как.
Скрип. Под ногами неприятно скрипнула половица, почти до смерти напугав меня своей внезапностью. Но самое страшное не это, а то, что его услышал не только я. Паутина начинает медленно просыпаться, обволакивая моё тело, но у меня ещё есть немного времени – буквально капелька, но мне должно хватить. Стараясь не потерять самообладание и не делая резких движений, я задвигаю занавеску обратно точно так, как она была. Это крайне важно.
Паутина практически сковывает моё тело, но я успеваю нырнуть под тёплое одеяло, отворачиваясь так, чтобы проём был сзади меня. Я успел вовремя.
Входная дверь открывается бесшумно, как и всегда, но я точно знал, что Хранительница паутины уже здесь. Я чувствовал каждое её движение также, как и она чувствовала моё. Она была у меня за спиной. Паутина всё сильнее натягивалась на моих руках и ногах, а затем перешла на шею. Мне становилось всё тяжелее дышать, но мне нельзя было сдаваться, ведь тогда она узнает, что я не сплю, и затем догадается о Луныче.
Незаметно для неё под одеялом я нащупываю небольшой мягкий комочек – игрушку, которую я сделал пару лет назад. Она состояла из ниток, пары бусинок и нескольких лоскутков ткани. Я сжал её, стараясь успокоиться.
Внезапно моя голова ощутила прикосновение её лапки, словно она поглаживала меня, но это едва не стоило мне жизни. От неожиданности я чуть не подскочил, но лишь чудом что-то удержало меня на кровати. Она провела своей тёплой рукой ещё несколько раз по моим волосам и затем покрыла меня одеялом до подбородка.
Она ушла также беззвучно, как и появилась. Я почувствовал это, когда паутина на моей шее, руках и ногах начала слабеть. Она стала настолько слабой, что моя кожа перестала её ощущать. Хранительница паутины ушла.
Полежав так несколько минут, я не стал рисковать лишний раз, чтобы попрощаться с Лунычем. Это было бы слишком опасно. В этот раз мне повезло, но я не могу рисковать нашей дружбой. Поэтому мои глаза медленно закрылись. Чем дольше я так лежал, тем сильнее мне хотелось, чтобы во сне я стал прекрасным цветочком или грациозной птичкой…
***
Утро наступило неожиданно, не давая мне времени, чтобы осознать это.
Я открываю глаза и вижу её перед собой. Она пришла, чтобы разбудить меня. Ещё не отойдя от сна, я не сразу почувствовал, как паутина уже начала сковывать моё тело.
Она осторожно приоткрывает занавеску, но, только дотронувшись до неё, останавливается на миг. Неужели она заметила? Неужели догадалась? Тысячи мыслей начали терзать мой разум, заставляя моё тело биться и дрожать. Но всё оказалось куда проще. Хранительница лишь приоткрыла окно, впуская такой знакомый тёплый лучик солнца. Интересно, Луныч не сильно обидится на меня за то, что я вчера так и не попрощался с ним? Это было бы очень грустно и печально.
После пробуждения следует небольшая разминка. Я никогда не любил её делать, никогда не хотел и противился, но паутина, которая сковала меня с ног до головы, делала всё за меня. Иногда в такие моменты мне удавалось заснуть, пока тело двигалось само по себе, а разум продолжал спать. Иногда, но не сегодня. Хранительница паутины, удовлетворившись увиденным, наконец позволила мне сесть за стол, чтобы позавтракать. Обычно это моя любимая часть дня, ведь именно в этот момент я набираюсь сил, чтобы вновь жить не своей жизнью.