Свет
Шрифт:
– Посмотри.
– Не хочу, – попятился Кэрни. – Не хочу.
– Ну и дурак, – сказал Валентайн Спрэйк. – Я ее тут с полки снял.
Он вырвал из книжки две-три страницы – Кэрни теперь видел, что это один из любимых Элизабет томиков издательства «Penguin Classics» в мягкой обложке, тридцатилетней давности, «Мадам Бовари», – и принялся рассовывать их по разным карманам плаща.
– Меня не волнуют люди, которые сами в себе разобраться не способны.
– Чего тебе надо?
Спрэйк пожал плечами.
– Ты мне звонил, – сказал он. – Ну, мне так передали.
– Нет, – возразил Кэрни. – Я попал на какой-то автоответчик, но сообщения не оставлял.
Спрэйк засмеялся:
– Оставлял, как же! Элис тебя запомнила. Элис по тебе сохнет. – Он деловито потер руки. – Как насчет чашки чая?
– Я вообще не уверен, ты ли здесь, – сердито зыркнул Кэрни на софу. – Ты сам хоть слово из сказанного понял? – И добавил: – Меня снова скрутило. В Мидлендсе, два дня назад. Думал, ты поможешь.
Спрэйк покачал головой.
– Ты уже знаешь, как тебе поступить, – предположил он.
– Валентайн, меня от этого тошнит.
– Ты бы завязывал, а? Не уверен, что ты теперь выйдешь сухим из воды, при любом развитии событий.
– Толку от этого больше нет. И не знаю, был ли вообще.
Спрэйк усмехнулся как-то неопределенно.
– Да нет, есть с этого толк, – сказал он. – Ты просто идиот. – И тут же поднял руку на случай, если Кэрни оскорбится. – Шучу-шучу.
Он минуту-другую продолжал улыбаться, потом добавил:
– Можно я закурю?
На внутренней стороне левого запястья у него имелась самодельная татуировка – слово «FUGA», нанесенное выцветшими от времени темно-синими чернилами. Кэрни пожал плечами и ушел на камбуз. Пока Кэрни готовил чай, Спрэйк поочередно нервно затягивался самокруткой и соскребал крошки табака, приставшие к нижней губе. Он выключил свет и с удовлетворенным вздохом дождался, пока домик заполнит сияние фонарей. В какой-то момент он проговорил:
– Ты знаешь, гностики ошибались. – И, когда Кэрни ничего не ответил: – С реки туман наползает.
После этого пауза довольно-таки затянулась. Кэрни услышал звуки двух-трех легких движений, словно кто-то снимал книгу с полки, а затем набирал воздуху в грудь.
– Ты послушай… – начал Спрэйк и тут же умолк. Когда Кэрни вышел из кухни, то обнаружил, что дверь домика открыта, а незваного гостя и след простыл. На полу валялись две-три книги в окружении вырванных страниц, напоминавших крылья. На пустой белой стене над софой яркий свет уличного натриевого фонаря спроецировал тень, имевшую форму исполинской клювастой башки. На птичью голову она совсем не походила.
– Господи! – вымолвил Кэрни, и сердце его так заколотилось, что он в буквальном смысле ощутил его удары в грудную клетку. – Господи!
Тень стала поворачиваться, словно обладатель ее, вымахавший в два часа ночи на два этажа над чизвикской улицей, хотел присмотреться к Кэрни. А может, что было бы еще хуже, это и вовсе не тень.
– Иисусе Христе, Спрэйк, оно здесь! – завопил Кэрни и сломя голову выскочил из дома. Он слышал топот ног Спрэйка по тротуару где-то впереди, но догнать его так и не сумел.
Центральный Лондон, 03.00
На льдисто-голубых дисплеях искрились фракталы, преображаясь в нечто, отдаленно сходное с покадровой замедленной разверткой движения в среде куда более ранних стадий эксперимента. Брайан Тэйт протер глаза и уставился на экраны. За его спиной царила тьма, пахнущая дешевой едой и холодным кофе. Котенок принюхивался к горке пластмассовых стаканчиков и упаковок из-под гамбургеров у ног Тэйта. Кошечка тихо сидела на плече физика, наблюдая с чем-то вроде дружеского соучастия за тем, как разворачивается на экранах перед ними математическое чудовище. Она то и дело протягивала лапку и нетерпеливо мяукала, словно привлекая внимание Тэйта к чему-то, что он упускал из виду. Она-то знала, где веселуха. Тэйт снял очки и положил на стол. Даже в таком замедлении он ничего не заметил.
Или почти ничего. В Лос-Аламосе, утомленный (сам бы он ни за что в этом не признался) постоянным трепом о физике и деньгах, он большую часть свободного времени сидел у себя в кабинете и переключал телеканалы, заглушив звук. Это помогало ему размышлять о выборе. О моменте выбора, который, как он полагал, можно с превосходной точностью зафиксировать в мгновении, когда одна картинка, сверкнув, сменяется другой. Если подобраться к точному моменту перехода, что же там обнаружится? Развлекаясь фантазиями о какой-то безвестной станции – ну всяко смотрибельнее бесконечных повторов «Баффи – истребительницы вампиров», [11] – чья передача занимала бы эту щель с промежуточными моментами выбора, он даже пытался записать серию переключений каналов на видик и проиграть в покадровой развертке со стоп-кадрами. Это оказалось невозможным.
11
Главную героиню этого молодежного сериала играет Сара Мишель Геллар, и ее полное имя созвучно Серии Мау Генлишер.
Он потянулся почесать кошечку за ушами. Та увернулась, спрыгнула на пол и там шипела на котенка, пока тот не спрятался за креслом Тэйта.
Тэйт меж тем сгреб телефон и набрал домашний номер Кэрни. Ответа не последовало.
Он оставил еще одно сообщение на автоответчике.
8
Выкройка портного
Когда дядя Зип услышал от Серии Мау слова «доктора Хэндса», то на долю секунды застыл совершенно неподвижно. Затем пожал плечами.
– Ну, верни его, – повторил он. Это он так извинялся. – Я тебе компенсирую.
– Дядя Зип, ты знаешь доктора Хэндса?
– Никогда о таком не слышал, – быстро сказал дядя Зип, – а я всех закройщиков отсюда до самого ядра знаю.
– Ты думаешь, это военная штука?
– Нет.
– Модерновая?
– Нет.
– И что мне делать?
Дядя Зип вздохнул.
– Уже сказал: верни его.
Серии Мау не хотелось. У нее было такое чувство, словно вот-вот должна открыться иная возможность. Она сказала: