Свет
Шрифт:
Кэрни развернулся и пошел в сторону станции подземки «Ганнерсбери». В какой-то момент его телефон резко зачирикал, но он не ответил на вызов.
Третий терминал аэропорта Хитроу оживал после долгой ночи, тут было сухо и тепло. Кэрни купил себе нижнее белье и туалетные принадлежности, сел у бара в уголке зала вылета – почитать «Гардиан» – и стал мелкими глотками потягивать двойной эспрессо из стаканчика.
Женщины за стойкой бара о чем-то спорили, обсуждая услышанное в новостях.
– Мне ненавистна сама мысль о вечной жизни, – изрекла одна из них и повысила голос: – Вот твоя сдача, дорогой.
Кэрни, ожидавший увидеть свое имя на второй странице газеты, поднял голову.
Женщина улыбнулась.
– Сдачу не забудьте, – сказала она.
Он нашел только имя женщины, убитой им в Мидлендсе; «лянчию-интеграль» не искали. Свернув газету, он стал смотреть, как цепочка азиатских туристов дисциплинированно пересекает зал ожидания для посадки на рейс до Лос-Анджелеса. Телефон снова зачирикал. Кэрни вытащил трубку и увидел, что пришла голосовая почта.
– Привет, – сказал телефон голосом Брайана Тэйта. – Я тебе домой пытался дозвониться. – Голос у Тэйта был раздраженный. – У меня пару часов как идея возникла. Звякни, если получишь сообщение. – Пауза. Кэрни решил, что сообщение закончилось, но Тэйт добавил: – Я правда встревожен. Гордон снова приходил, пока тебя не было. Давай звякни побыстрее.
Кэрни выключил телефон и уставился на него. На голос Тэйта накладывалось мяуканье белой кошечки, недовольной, что ее оставили без внимания.
«Жюстина!» – подумал он и улыбнулся.
Он рылся в курьерской мотоциклетной сумке, пока не нашел кости, украденные у Шрэндер. Подкинул на ладони. Кости всегда казались теплыми на ощупь. Символы не удалось соотнести ни с одним языком, ни с одной системой счисления, будь то древние или современные. На обычных игральных костях каждый символ дублировался бы; здесь же – ни один. Кэрни смотрел, как кости катятся по столешнице и замирают в лужице кофе из опустевшего стаканчика. Мгновение он изучал выпавшую комбинацию, потом сгреб кости в футлярчик, скомкал газету, запихал ее вместе с телефоном в сумку и встал.
– Твоя сдача, дорогой!
Женщины поглядели ему вслед и переглянулись. Одна пожала плечами. К тому моменту Кэрни уже устремился в туалет: его трясло и выворачивало. Выйдя оттуда, он наткнулся на ожидавшую его Анну. Хитроу полностью пробудился к жизни, люди сновали туда-сюда, звонили по телефонам, проталкивались в толпе. Анна стояла посреди прохода с апатичным, беззащитным видом, то и дело заглядывая в лица пробегавшим мимо пассажирам. Каждый раз, как ей казалось, что появился Кэрни, лицо ее озарялось светом. Кэрни вспомнил ее в кембриджскую пору. Вскоре после первой их встречи ее друг сказал Кэрни:
– Мы ее однажды чуть не потеряли. Ты с ней поаккуратнее, хорошо?
Предупреждение оставило его озадаченным, и мысленная картинка Анны в образе пакета, который и забыть где-нибудь недолго, вскоре улетучилась… но месяцем позже он обнаружил ее в ванной, залитые слезами глаза неподвижно глядели вперед, на вытянутые запястья.
Теперь она произнесла, взглянув на него:
– Я знала, что ты окажешься здесь.
Кэрни недоверчиво поглядел на нее и расхохотался.
Анна тоже засмеялась.
– Я знала, что ты придешь сюда, – сказала она. – Я тебе кое-что захватила.
– Анна…
– Ты же знаешь, что скрываться от него до конца жизни не удастся?
Услышав это, он захохотал еще громче и вдруг умолк.
Отрочество Кэрни растаяло, как сон. Когда он не скрывался в полях, то забирался в воображаемый дом, Дом Дрока, окруженный соснами, внезапными наплывами вересковых пустошей и крутыми долинами, где меж валунов росли цветы. Там всегда царило высокое лето. Он наблюдал, как длинноногие элегантные кузины нежатся нагими на пляже в сумерках, и слышал их шепот в мансарде. У него головка воспалялась от постоянной мастурбации. В Доме Дрока же дело неизменно заходило дальше; и еще дальше – всегда. Сдавленное дыхание, резкий соленый запашок в пустой комнате. Шепот изумления.
– Тебя эти мечты никуда не приведут, – говаривала мать.
Так все говорили. Но он уже открыл для себя числа. Он понял, что структурами Галактики и морской раковины управляют идентичные закономерности. Случайность и детерминированность, хаос и возникающий из него порядок: новые инструменты физики и биологии. За годы до того, как компьютерная графика произвела на свет карикатурное подобие чудовищного множества Мандельброта, Кэрни узрел его пылающим, турбулентным, неспокойным средоточием вещей. Числа вынуждали его сконцентрироваться еще сильнее, вдохновляли уделять им внимание. Раньше он чурался школьной жизни, где скука перемежалась дикарскими выходками, а теперь приветствовал ее. Числа говорили, что без школы ему не видать Кембриджа, где можно будет взяться за настоящую работу с подлинными мироструктурами.
Он обрел числа. На первом году учебы в Тринити-колледже ему показали Таро. Ее звали Инге. Он ходил с ней в «Браунс» и, по ее просьбе, в кино, где показывали фильм Эмира Кустурицы «Черная кошка, белый кот». У нее были длинные руки, она смеялась раздражавшим его смехом. Она перевелась из другого колледжа.
– Взгляни! – приказала она. Он склонился к ней. Карты, разбросанные по старой синелевой скатерти, флуоресцировали в предвечерних сумерках, каждая – словно окно в грандиозную и нескладную жизнь символов. Кэрни восхитился.
– Я никогда раньше их не видел, – признал он.
– Смотри внимательно, – велела она. Подобно цветку, развернулся Старший Аркан, обретая смысл под ее словами.
– Чушь какая-то, – сказал он.
Она обернулась и взглянула на него немигающими темными глазами.
Математика и пророчество: Кэрни мгновенно понял, что эти искусства связаны, но не понял, как именно. Следующим утром в ожидании поезда до станции Кингс-Кросс он постиг соответствие между шелестом карт, падающих на пол тихой комнаты, и шелестом, с каким проворачивались указатели направлений на аналоговом табло железнодорожной платформы. Он склонен был принять это сходство за метафору (ведь последовательность появления карт Таро была – или казалась – случайной, а последовательность смены указателей была – или казалась – детерминированной), но по такому случаю решил, не откладывая дела в долгий ящик, проделать серию путешествий по велению карт. Несколько простых правил, чтобы определить направление каждого, но – вероятно, в честь метафоры – всегда на поезде.