Свет
Шрифт:
Мотька носилась, как ошалелая, время от времени поскуливая от переизбытка чувств, и неизменно возвращаясь к Лерке большим и стремительным, чёрным клубком. Мотька была найдена Лерой в соседнем с воинской частью, кукурузном поле в виде мокрого и дрожащего шерстяного комка и принесена в дом. С тех самых пор, Мотька очень боится Лерку потерять, поэтому всегда и везде следует за ней.
В то время, о котором идёт речь, Лерка в самом деле считала это место чем-то вроде тюрьмы, которая застит свет её необузданных мечтаний, перекрывает воздух свободы и мешает выйти на широкую, праздничную дорогу насыщенной, взрослой
Брат, разумеется, был посвящён в это до мельчайших подробностей, поскольку с раннего детства был тайным поверенным почти всех её секретов. Лерке помнится, как жаловалась она ему на отсутствие подруг, даже не подозревая, что самый искренний, честный и преданный друг всегда был рядом.
Они бродят в капонирах час или около того, и перед самым уходом, не сговариваясь, поднимаются на самый дальний холм. И замирают в немом изумлении от открывшейся перед ними великолепной картины.
Огромное, предзакатное солнце льёт мягкое, ласковое золото своих прощальных лучей на рапсовое поле, сливаясь с ним у горизонта в заключительном, бархатно-жёлтом поцелуе. В самом низу, под ними, зрелая, густо-зелёная трава шёлковой волной укрывает от вечерней прохлады богатейшее, полевое многоцветье. И на границе между этим оранжевым и разноцветно-зелёным беспредельем, пасётся тёмно-коричневая лошадь с длинноногим жеребёнком, невозмутимо прядая ушами и неспешно пощипывая траву. Они стоят в лучах заходящего солнца, окутанные тончайшей, золотистой дымкой словно ореолом.
Картина эта была столь неописуема прекрасна, что Лерка помнит, как у неё захватило дух. Какое-то время ей даже было трудно дышать. Вот именно от созерцания подобной красоты, рождаются величайшие произведения искусства, – Лерке хотелось тогда сказать что-то подобное, но у неё не нашлось слов. Она только помнит, что в какой-то момент ей вдруг захотелось заплакать…
Брат её стоял неподвижно и молча. И хотя он с самого детства был человеком малоразговорчивым и совсем не сентиментальным, Лерка лучше кого бы то ни было знала, что они одинаково сильно переживают увиденное.
Жара отступила и здесь на вершине совсем небольшого холма, под которым струились, как растрёпанные косы деревенской красавицы травянистые пряди, их приобнимал за плечи и обдувал лица свежий ветерок, напоённый ароматом полевых цветов, душистого сена и яблок. Это был запах, который Лерка до самой последней нотки помнит до сих пор.
Так же как и эту волшебную картину: желтое поле, зелёный луг, а на границе между ними стоит замечательной красоты лошадь со смешным своим жеребёнком. Они освещены багряными солнечными лучами, и над всем этим дивным пейзажем разносится упоительный, яблочно-медовый аромат…
Почему она так хорошо помнит этот бархатный, сентябрьский вечер в лучах уходящего солнца? Ведь ничего, на самом деле выдающегося или исключительного в нём не было. Капониры в вечерний час они видели и раньше много раз. Кроме того, ни лошадьми, ни коровами, не прочей домашней живностью их было не удивить, так что же в нём такого потрясающего?
Может то, что некоторые мгновения жизни преподносятся и остаются в нашей памяти навсегда, как некий дар? Волшебный и бескорыстный. Чтобы помнили, чтоб оценили, пусть и не сразу, хотя бы потом, когда-нибудь… Чтобы можно было вздохнуть украдкой однажды и сказать самой себе, что это было… И вот это тоже… Бесценное, чистое, самое настоящее…
… Возвращаясь тогда к дому, они почти не разговаривали. Лерке почему-то кажется, в тот день они вернулись немного другими. Притихшими и чуть более возвышенными, словно сумели понять что-то и прикоснуться к чему-то настолько удивительному и прекрасному, что боялись потерять, расплескать это пустой болтовнёй и ничего не значащими замечаниями. И тогда бы оно быстро обмелело, растаяло, испарилось навсегда.
… На облитой закатным солнцем веранде красовался новый ряд нарядных, ещё тёплых банок, – в тот день мама занималась заготовками. В доме стоял лёгкий фруктовый запах, приправленный чем-то неуловимо пикантным.
Драгоценные, счастливые минуты, мы их не всегда замечаем, и лишь через много лет понимаем, что это были именно они.
Освещённые закатным, бархатным светом луг и поле. Поросший зелёный травой холм, по которому молча спускаются серьёзный, темноволосый мальчик и худенькая, длинноногая девочка, сама очень похожая на того смешного, неуклюжего жеребёнка… А над ними летит неизбывный, как закат и рассвет, густой, кружащий голову яблочный аромат… Как же хорошо, господи…
Солнечная веранда, совсем молодая, улыбающаяся мама и живой брат Андрюшка рядом…
Глава 2. Однажды ночью…
Лера с Сашкой сидели в маленькой комнате и откровенно дурачились. В гостиной находились их родители, а также Леркина бабушка, хозяйка этой старой квартиры, в которой весь последний год проживала Лера.
Дело происходило в апреле 1988 года. Молодые люди пока нисколько не осознавали всей серьезности обстоятельства, которое собрало в гостиной незнакомых до этого людей. Суть же его заключалась в следующем: Александр (19 лет) и Валерия (18 лет), повстречавшись чуть более месяца, решили пожениться и подали заявление в ЗАГС.
До свадьбы оставалось немногим более двух недель. Вот по этой причине приехали из другого региона родители невесты, и пришли (благо – недалеко) родители жениха. На повестке дня значились следующие вопросы: первый – где молодые будут жить и второй, гораздо более актуальный – на что, собственно говоря, они будут жить?
Остальные многочисленные пункты по организации и налаживанию семейного гнезда, пока что не затрагивались, ввиду полной неясности по основным позициям. Чувствуя, что переговоры зашли в тупик, решено было позвать детей и ещё раз опросить их на предмет серьезности их отношений и намерений. Такие разговоры уже велись, но непосредственно у конкретного родителя с собственным дитятей, так сказать кулуарно, строго внутри отдельно взятой семьи.
… Они вошли в гостиную, держась за руки, – высокая, очень худенькая девушка со светлыми волнистыми волосами и среднего роста парень, с русым чубом и открытым взглядом смеющихся голубых глаз. Ребята явно чувствовали себя не в своей тарелке, особенно Лерка, которая пыталась стать ниже и как можно незаметнее, от чего ещё больше сутулилась, краснела и теребила руку своего спутника. Сашка, напротив, изо всех сил старался демонстрировать уверенность, но регулярное покашливание и как будто приклеенная улыбка, выдавали его смущение и робость.