Светлана

Артюхова Нина Михайловна

Оказалось — холодный ветер, то и дело набегают из-за высоких домов быстрые тучи, угрожая дождем.

Не хотелось распаковывать чемодан, где лежала жа­кетка.

Светлана решила переспорить погоду и отправила че­модан с грузовиком, который увозил детские вещи.

Ребят повезут поездом, на вокзал ехать не нужно: за­вод на окраине города, до ближайшей железнодорожной станции идти пять-шесть минут.

Небольшая серая, растрепанная туча промчалась пря­мо над головой, разбрызгала холодный дождь, скрылась за домами.

Ребят

увели в помещение завкома. Неизвестно откуда появился баянист. Нужно поскорее наладить игры и танцы, успокоить родителей, что дети сухие. Попутно внушить родителям, чтобы они и впредь не беспокоились о сыновьях и дочках, не приезжали слишком часто — сы­новья и дочки будут обо всем писать.

Родители должны поверить в вожатого. А родители — народ неугомонный; они толпой заполняют двор, прихо­дится взывать к их сознательности, просить раздвинуть­ся — не хватает места, чтобы построить ребят, все пять отрядов.

Светланин отряд — пятый — малыши, и мальчики и девочки.

Она сама просила дать ей маленьких. Пускай будут такие же, как ее будущие ученики, пускай это будет как бы репетиция...

Пять линеечек выстраиваются перед знаменем дру­жины. К пятому отряду Светлана уже чувствует особую нежность.

 — А ты не простудишься, деточка? — говорит чья-то бабушка, закутанная в платок.

Светлана быстро оборачивается:

 — Нет, нет, вы не беспокойтесь, они не простудятся! Дождя уже не будет. Видите, даже солнце выглянуло!

Бабушка улыбается Светлане всеми своими морщин­ками:

 — Я не про них говорю, а про тебя, товарищ вожатая. Они-то в польтах все!

Другие бабушки и мамы начинают волноваться:

 — Уж уводили бы ребят поскорее: того и гляди, опять дождь соберется!

Как же они не понимают, что нельзя идти, не пересчи­тав всех ребят: ведь мы же не знаем их еще в лицо... Так и есть, кого-то не хватает!..

Ага, вот они, запоздалые: Милочка (манная каша!) и Павлик («необычный» талант). Почему-то задержа­лись в завкоме и преспокойно, ни чуточки не торопясь, выходят во двор со своими мамами.

То есть это мамы выходят преспокойно. Милочке и Павлику, разумеется, кажется, что все уже кончено, что в лагерь уехали без них.

Пока дошли до станции, все-таки опять начал накра­пывать дождь, правда очень мелкий.

Ребята растянулись длинной колонной, красное зна­мя и барабанщики впереди. На улицах все прохожие оборачиваются и с улыбкой смотрят им вслед. Вот и лето началось — пионеры в лагерь поехали!

У переезда ребят заторопили: скорый поезд из Мо­сквы должен пройти, нужно быстренько через переезд, вслед за ним пойдет наша электричка.

 — Поторопитесь, товарищи, — предупреждают же­лезнодорожники у шлагбаума.

 — Ребята, ребята, подтягивайтесь, не отставайте! — говорит начальник лагеря.

Вожатые забегают в хвост колонны:

 — Побыстрее шагайте, ребята!

Когда так

много ребят около станции, как-то тре­вожно на них смотреть...

Опять совершенно посторонние люди с участием и волнением следят за колонной пионеров.

Семафор открыт.

 — Скорей, скорей! — торопят железнодорожники. Два мальчугана из пятого отряда переходят линию. Один из них оборачивается к товарищу и говорит гор­до и в то же время растроганно:

 — Как все за нас беспокоятся!

Весь поезд был пионерский. Из каждого окна — смех и песни. Казалось, что все московские школьники наду­мали выехать в лагерь именно в этот день.

Среди этих шумных вагонов один вагон подошел к станции пустой, по специальному заказу, — наш!

Когда поезд тронулся, опять стали пересчитывать ре­бят. Старший вожатый шел вдоль вагона и считал тех, кто сидел на скамейках слева, а Светлана считала тех, кто сидел справа.

 — Толя, у меня семьдесят два.

 — А у меня семьдесят четыре. Так. Проверим.

Когда прошли в обратном направлении, оказалось: у Светланы семьдесят один, а у Толи семьдесят пять.

 — Проверим еще раз! — озабоченно сказал старший вожатый.

 — Толя, они пересаживаются! — вдруг засмеялась Светлана, дойдя до середины вагона.

Ребята, опьяненные воздухом, весной, зеленым просто­ром, бегущим навстречу поезду, разумеется, не могли сидеть смирно. Они вставали, подходили к окнам, переса­живались с места на место.

С учетом всех этих мелких внутривагонных перемеще­ний итог получился наконец правильный: сто сорок шесть человек — не больше и не меньше, чем требуется.

Вожатые успокоились.

Но спокойствие только относительное. Не может быть абсолютного спокойствия при наличии ста сорока шести ребят в вагоне.

Сто сорок шесть ребят входят наконец в ворота лаге­ря — сто сорок шесть поводов для беспокойства.

Ведь это только первый день. Вожатые не знают ре­бят, ребята не знают вожатых, и очень немногие знают друг друга. Они даже поют еще неслаженно и нестройно.

Когда выстраиваются на линейке перед подъемом флага, маленький мальчуган, несмотря на торжествен­ность минуты, вдруг наклоняется и срывает одуванчик.

 — Светлана Александровна, — спрашивает Милоч­ка, — а мы пойдем сегодня в лес?

Между линейкой и обедом осталось еще полчаса. Все сто сорок шесть ребят в движении.

Кто-то висит на трапеции головой вниз... Кто-то под­брасывает мяч, и мяч скачет по волейбольной площадке, отчетливо выговаривая: пам! пам! пам!

Четыре девочки, отойдя в сторонку, разучивают та­нец. Им хочется выступать на открытии лагеря, и они уже начали готовиться. Другие посыпают дорожки пес­ком. Носилок нет. Песок несут в табуретке, переверну­той ножками кверху. Мальчики роют ямки перед малень­кой деревянной эстрадой: сюда посадят потом елочки, будет очень красиво.