Светлана

Артюхова Нина Михайловна

Игорь ускорил шаг и пробирается вперед с решитель­ным видом. Он, конечно, знает, кто начал дразнить бед­ных самозванцев. Игорь поможет. Нужно будет сейчас же после тихого часа собрать совет отряда.

А с Игорем успеть поговорить еще до обеда.

Обязательно предупредить старшего вожатого и отрядного педагога.

Не надо волноваться и расстраиваться. Кончилось одно — начинается другое. Так и будет. И сегодня, и зав­тра, и послезавтра. Мальчишкам по десять — двенадцать лет, их трудно убедить короткой фразой: «Кто будет сме­яться и дразнить, тот не пионер!»

Да и фраза-то, надо признаться,

неудачная получи­лась. Пожалуй, сейчас же после обеда опять услать за чем-нибудь Андрюшу и Женю и поговорить с остальны­ми — еще до тихого часа, а то и тихий час окажется под угрозой...

Можно поговорить с ребятами. И можно собрать со­вет отряда. Можно просить помочь старших товарищей. Все можно сделать. Можно даже привыкнуть не волно­ваться.

Только успокаиваться нельзя. 

ХLIV

 — Толя, меня ребята спросили: как, по-моему, пра­вильно ли опротестовали последний матч на первенство страны... или на кубок?.. А я не знала! Даже не знала вообще, что какое-то недоразумение там вышло.

 — Надо знать. Сама же просила дать тебе мальчиков. Что же ты им ответила? Так прямо и сказала: ничего не знаю, футболом не интересуюсь?

 — Нет, я, конечно, не так... я стала вилять. Это, гово­рю, вопрос сложный и очень спорный... Здесь, говорю, нужно быть очень объективным, болельщики часто быва­ют пристрастны... А тут, на мое счастье, дождь пошел, и мы все домой побежали.

Светлана засмеялась, старший вожатый тоже расхо­хотался:

 — Не всегда так вовремя идет дождь. Имей в виду: если ты хочешь, чтобы ребята тебя уважали, ты должна знать или, во всяком случае, иметь понятие обо всем, что их интересует.

Вот я тебе из своей практики расскажу.

Послали меня вожатым в художественную школу — может, слышала, там одаренные ребята учатся. Спе­циальные предметы проходят, кроме общеобразо­вательных.

Ребята там не простые, не так у них жизнь идет, как в обычных школах. Не всегда родители правильно отно­сятся, слишком уж захваливают, любуются... Во всяком случае, многие из этих ребят на простых смертных смот­рят эдак... с высоты своей одаренности. А что я по­нимал в живописи? В Третьяковке бывал, конечно, и на выставках иногда, но опять-таки как простой смертный.

Павлик наш, который в пятом отряде, конечно, боль­ше разбирается в художественных вопросах, чем я разби­рался. И стали меня ребята испытывать. Как-то подхо­дит ко мне парнишка — волосы в художественном беспо­рядке и галстук как-то необычно повязан. Показывает не­большую картину:

«Анатолий Николаевич, вот я эскиз написал, мне хоте­лось бы знать ваше мнение».

А за ним другие стоят, девчата и мальчики, и с таким каким-то... корректным любопытством ждут, какую глу­пость я сейчас ляпну.

Ни дождь, ни снег не идет (в помещении дело было), никто меня не выручает.

Я на картинку взглянул и говорю ему:

«Знаешь что: так, в двух словах, не расскажешь. Я сейчас спешу к директору, оставь эскиз, поговорим на следующей перемене».

А сам в учительскую и главного их художника за бо­ка: показал ему картину.

«Хорошо

или плохо? Как по-вашему?»

Он мне за три с половиной минуты целую лекцию про­чел. На следующей перемене я вернулся к ребятам и с большим спокойствием всю картину разобрал до мело­чей. Я им и о колорите и о композиции... Несколько оши­бок указал. Выслушали молча. Удивились. Не поверили. Понесли на проверку к преподавателю, главному худож­нику. Он человек умный, сразу понял, в чем тут дело, и очень тактично, в других выражениях, но то же самое им сказал, что и мне говорил. И мой авторитет сразу повы­сился. Только, Светлана, на таком незаработанном авто­ритете далеко не уедешь. С тех пор я все свободные ве­чера проводил в библиотеке Ленина. Сколько книг по ис­тории искусства и вообще о живописи прочел — вспом­нить страшно.

В конце второй четверти сделал им доклад об эпохе Возрождения.

Ребята на доклад пришли опять-таки с некоторым не­доверием. А слушали с интересом. Даже преподаватели мой доклад хвалили.

Вот это уже был авторитет заработанный. А теперь расскажу тебе о футбольном матче. Потом пойди к физ­культурнику, с ним посоветуйся, он тебе скажет, какие книги и журналы нужно прочесть. «Советский спорт» чи­таешь?

 — Нет.

 — Надо читать. У нас есть в библиотеке. Если хо­чешь, чтобы тебя ребята уважали, все о футболе должна знать, да и о других видах спорта. Больше должна знать, чем они. И на дождь не рассчитывать!

ХLV

 — Мальчик, далеко еще до пионерского лагеря?

Мальчуган, собиравший землянику на опушке леса, отрапортовал с готовностью и почтением:

 — Недалеко, товарищ старший лейтенант! Лесом пройдете, товарищ старший лейтенант, потом через мост направо и сразу флаг ихний увидите, товарищ старший лейтенант!

Костя, усмехнувшись, поблагодарил и вошел в лес.

Съездить в лагерь ему посоветовала мама.

«Заехал бы ты к Светлане. Это недалеко, она будет рада».

Вообще в этот приезд мама старалась доставить ему как можно больше развлечений. Чем не развлечение — побывать у пионеров в лагере? Впрочем, Светланку не ви­дел давно, самому хотелось ее навестить. Да и писать она стала реже, как-то даже скучно без ее писем. Между поездами Костя, по традиции, зашел в «Гастроном» и купил две коробки конфет — хотя и выбирал самые большущие, но боялся, что одной коробки не хватит. Сколько их там, ребят? Надо думать, не меньше сотни!

Красивый лес... Но как много в нем покалеченных деревьев — с оторванными верхушками, обломанными ветками!.. А на лужайке — круглые ямы, заросшие тра­вой: воронки от бомб. Здесь были бои в сорок первом — восемь лет назад.

Костя дотронулся рукой до ствола старого дуба. Глу­бокий шрам рассекал этот ствол почти до самой сердце­вины. Молодая кора, гладкая и упругая, двумя широки­ми валиками затянула шрам.

 — Что, старый инвалид, больно было тебе?

А впрочем, всякая рана поболит, потом заживает... Перейдя мостик, Костя увидел над молодыми березками высокую, тонкую мачту и трепещущий на самом ее кон­чике красный флаг. На воротах — «Добро пожало­вать!» — любезная надпись, которую каждый входящий может с благодарностью отнести на свой счет.