Светлана
Шрифт:
Костя усмехнулся:
— Ты говоришь с таким видом, будто тебе по крайней мере сорок пять лет и у тебя не меньше полудюжины детей!
— У меня их больше двух дюжин, Костя! У меня двадцать девять энергичных мальчишек, которых я еще не очень хорошо умею воспитывать!
Когда Светлана и Костя уходили в лес, Косте хотелось расспросить поподробнее, чего, собственно, от него ждут во время предстоящей беседы.
Костя никогда не любил, да и не умел выступать на собраниях. Когда все-таки приходилось — в школе, потом в армии, —
Но Светлана стала рассказывать о своих мальчиках и о малышах из пятого отряда.
День был жаркий, далеко идти не хотелось.
Светлана сказала:
— Давайте здесь посидим.
Костя лег на траву, закинув руки под голову.
В серебристо-зеленых ветках сосен, утонувших в голубом небе, запуталось белое облако, стояло почти неподвижно и таяло прямо на глазах.
Теперь не только говорить — даже думать ни о чем не хотелось.
— Светланка!
— Что?
— Очень хорошо здесь у вас!
— Да.
Светлана сидела, обхватив руками колени. На ней полосатое платье — синее с белым. На ногах маленькие рыжие сандалии, совсем детские.
Там, где она сидела, уже не было травы — начинался белый песок и доходил до самой реки.
Светлана рисовала что-то сухой палочкой на песке, потом стирала и рисовала опять.
— Вы почему улыбаетесь?
— Так.
— Скажите.
— Да просто так. Ты вот пишешь что-то на песке, а мне вспомнилось.
— Скажите, что вспомнилось.
Костя вспомнил парня из комендантского взвода, который проверял пропуска у ворот академии. Его демобилизовали весной. Перед этим он советовался с Костей, что ему делать после демобилизации и как побыстрее попасть в вуз. Костя спросил, окончил ли он десятилетку. Оказалось, что нет, десятилетку не закончил — в армию пошел.
«Тогда иди в школу рабочей молодежи: можешь и работать и учиться!»
Как-то утром, выйдя из общежития, Костя увидел удивленную уборщицу и очень довольного дежурного. Вся дорожка около ворот была исчерчена непонятными зигзагами и цифрами. Костя не сразу догадался, что это знаки радикала. Улыбающийся парень пояснил, что он уже обзавелся задачником по алгебре, но вот беда — позабыл, как извлекать корни.
Всю ночь, стоя на дежурстве, вспоминал и наконец добился своего — вспомнил.
«Правильно, товарищ старший лейтенант?»
«Правильно».
«Тогда заметай, тетя Поля!»
Светлана, отбросив свою палочку, радостно сказала:
— Но ведь это очень здорово, Костя!
— Конечно, здорово, — согласился Костя. — Потому я и рассказал тебе, что здорово! Я же знаю, что ты умеешь ценить такие вещи!
Они вернулись в лагерь как раз в тот момент, когда заиграл горн к пробуждению.
Прошли вдоль невысокого сквозного забора, отделяющего часть лагерной территории. За забором — белый двухэтажный дом, перед ним —
— А там у вас что? — спросил Костя. — Детский сад?
— Да. У дошколят свои воспитательницы, отдельная столовая, у них все отдельно.
Костя сел на скамейку около забора, а Светлана убежала к своему отряду.
С первым звуком горна в корпусе старших мальчиков послышалось радостное жужжание, топот ног по лестнице. Из всех дверей — даже из окон — выбегали, выпрыгивали ребята.
У малышей, наоборот, еще тихо: разоспались, никак не могут проснуться. Вот наконец и они появляются. Все во дворе приходит в движение, как будто не было никогда и не могло здесь быть никакого тихого часа.
Разглядывая ребят, Костя опять с тревогой подумал о предстоящей беседе с ними.
Кто-то осторожно дотронулся до его спины. Костя обернулся.
Когда он только немного повернул голову, он увидел зеленый забор, казавшийся отсюда, сбоку, совсем глухим. А на гладкой стене забора, невысоко над землей, — множество детских ручонок, непонятно откуда взявшихся.
Когда Костя обернулся совсем — доски забора как бы раздвинулись перед ним.
Пустого пространства между ними было даже больше, чем досок.
Прямо на Костю совсем близко смотрели из-под белой панамы детские глаза, внимательные и любопытные. А справа и слева за забором — длинный ряд белых панам, множество любопытных детских глаз.
Это дошколята. Они тоже проснулись и вышли к своим цветам и грибам. Дошколят не пускают на территорию школьного лагеря, но им хочется посмотреть, что делают большие ребята. И вот они взбираются на нижнюю перекладину забора, обхватывают руками одну или две доски и смотрят в широкие просветы.
Они видят, как выстраиваются на линейке пионеры, сдают рапорты... Одному объявляют благодарность, другому — выговор. Все необыкновенно интересно.
Вчера был волейбольный матч с соседним лагерем, и дошколята «болели» за своих.
А сегодня незнакомый дяденька приехал. Военный. С погонами. Сидит на скамейке, лицом к большим ребятам, спиной к маленьким.
Маленькая Наташа Андреева протянула руку из-за забора и потрогала эту спину.
Костя улыбнулся. Наташа с готовностью улыбнулась в ответ.
Костя осторожно поймал ее руку и задержал в своей — маленькая ручонка с шелковистой кожей, она почти вся, до локтя, уместилась в его ладони. Наташа смотрела выжидая.
Какая доверчивость и какая беззащитность!
За годы войны Костя видел столько страдающих ребят, столько жестокостей по отношению к детям... Ненавидел тех, кто был причиной детского горя и страданий. В детском доме, когда бывал у Светланы, у мамы в библиотеке, у семейных знакомых, на улицах, на бульварах — ему всегда было приятно видеть детей. Ему всегда казалось, что он любит ребят.