Светлана

Артюхова Нина Михайловна

 — Как вы скоро!.. Костя, вы пройдите через черную дверь, только тихо: Зинаида Львовна спит.

Он вошел в кухню:

 — Как мама?

Светлана сдержалась и не заплакала:

 — Костя, плохо. Ведь она совсем недавно заболела... Ей стало хуже третьего дня. Я испугалась и послала вам телеграмму. Только я неправильно написала. Я не знала, что нужно справку. Я боялась, что вас не отпустят. Сего­дня доктор дал мне справку, и мы еще одну телеграмму... Костя, вы к ней сразу не ходите,

посидите здесь. Мне нужно, пока она спит, сделать ей кисель.

Светлана поставила на плитку маленькую кастрюлю, сыпала сахар, размешивала крахмал.

«Может быть, ошибается? Может быть, еще не так плохо?»

 — Когда будет доктор?

 — Завтра утром. Сегодня уже был. Сегодня придет сестра камфару впрыскивать.

Камфару... и доктор бывает каждый день...

— С сердцем плохо?

 — Да.

 — Светлана, а что мне ей сказать, почему я приехал?

 — Вы про телеграмму ей не говорите. Вы скажите, что у вас занятия в этом году с пятнадцатого сентября и поэтому вас отпустили.

 — Не могу я так сказать! Мама сейчас же догадает­ся, что я неправду говорю.

Еще мальчишкой был, хотелось иногда скрыть от ма­мы какие-нибудь похождения, ребята советовали: «Костя, да ты соври что-нибудь матери!» Не получалось.

Светлана по собственному опыту знала, как это труд­но, ему же самому говорила прямо в глаза утешающую ложь.

Она сняла кастрюлю с плитки и прислушалась: — Проснулась, кажется... Посидите здесь, я сейчас.

Через несколько минут вернулась в кухню:

 — Пойдемте. Можете ей ничего не говорить про за­нятия. Я уже сказала, что у вас пятнадцатого начнутся.

Всю жизнь мама заботилась о других, и это было ес­тественно. Было странно видеть ее такой беспомощной. По тому, с какой покорностью она принимала заботы Светланы, Костя понял — она не встанет. Он поверил это­му больше, чем словам доктора «будем надеяться».

Кроме сестры из амбулатории, делавшей уколы, при­ходила еще одна сестра и оставалась на ночь. Они попе­ременно со Светланой дежурили в комнате Зинаиды Львовны.

Вечером в день приезда Костя позвал Светлану в свою комнату и сказал, прикрыв дверь:

 — Светлана, вот здесь в столе деньги. Ты бери сколь­ко нужно. Например, сестра остается на ночь... ведь это, должно быть...

Светлана перебила его:

 — Вы только не вздумайте предлагать ей денег, она страшно обидится. Ведь она большой друг вашей ма­мы — Мария Андреевна, разве вы не помните? Она в го­спитале работала. Она вас хорошо помнит, вы в сорок первом году ходили туда, книжки носили раненым.

Нет, Костя не помнил «большого маминого друга». Вообще у мамы оказалось очень много друзей, которые знали его еще мальчиком. Его окликали на улице совсем незнакомые

люди, называли его Костей и на «ты», спра­шивали, как мамино здоровье.

Каждый день заходили девушки из библиотеки.

Когда кто-нибудь спрашивал у Кости, можно ли зайти к Зинаиде Львовне, он вопросительно смотрел на Свет­лану. Решала она. Иногда она говорила, что Зинаида Львовна устала или что ей нужно спать. Иногда пригла­шала зайти, но с предупреждением, чтобы совсем нена­долго.

Раза два приходила Александра Павловна Зимина. Костя заметил, что Светлана хотя и впускает ее, но огра­ничивает время ее визитов. Правда, Александра Павлов­на могла своими разговорами утомить и здорового чело­века.

Когда Костя ехал в Москву, он с тревогой думал, что мама лежит неустроенная и одинокая, может быть, даже она уже в больнице, а дом пустой. Оказалось, что и хо­зяйство и уход за больной — все налажено. Это было, ко­нечно, хорошо, но самому-то Косте, пожалуй, было бы легче, если бы пришлось что-то устраивать, во что-то вме­шиваться.

 — Светлана, может быть, еще с другим доктором по­советоваться?

 — Доктор очень хороший, он вашу маму давно лечит. Он сам профессора из Москвы вызывал, на консультацию.

 — Светлана, ты мне вообще говори, что нужно де­лать, как вам с Марией Андреевной помочь. Ты не думай, я и обед сварить могу и пол помою не хуже тебя, честное слово.

Светлана попросила Костю сходить в аптеку и еще кое-что купить поблизости. Но, она чувствовала, это отнима­ло у Кости слишком мало времени и энергии. Она стала давать ему более сложные поручения:

«Костя, говорят, в Москве уже виноград появился, и очень хороший»... «Костя, в нашей аптеке нет глюкозы». Или: «Доктор советовал давать кефир...»

Костя сейчас же надевал фуражку и обеими руками одергивал гимнастерку, сдвигая все складки назад.

 — А мама ничего?

 — Ничего. Она заснула. К тому времени, как вы вер­нетесь, проснется.

 — Ты мне скажи, может быть, еще чего-нибудь захватить?

Костя на цыпочках подходил к двери и заглядывал в комнату Зинаиды Львовны.

И вот уже прикрывает калитку, придерживая ее ру­кой, чтоб не стукнула.

Светлану поражала быстрота, с которой он мог встать и уехать. Другие люди хоть чуточку тратят время на сбо­ры. Он никогда ничего не записывал и никогда ничего не забывал. Предлагать ему какую-нибудь хозяйственную тару для покупок — она знала — было бесполезно. Бу­тылки с кефиром он привозил в карманах. Впрочем, кар­маны все-таки ограничивали масштабы его покупок. Масштабы эти пугали Светлану.

Разворачивая пакет, привезенный из московского «Гастронома», Светлана с ужасом спрашивала: