Светлая грусть
Шрифт:
–Мы скоро приедем, хочу тебя предупредить: если папа будет дома, не заговаривай о нашей маме, он это всегда тяжело воспринимает. Если сразу испортишь ему настроение, он тебя точно невзлюбит.
–Они в разводе?
–Нет. Она умерла при родах. У родителей был сын. Он утонул в двадцать лет, и они решились на второго ребенка. Мама не смогла родить близнецов, вернее, родить смогла, а выжить нет. Ей было сорок два, в этом возрасте риск такого исхода велик, тем более в то время…
–Можешь дальше не продолжать…
–Да мне-то что – я не знала маму, мне не больно. А он ее сильно любил, сейчас обожает нас…
Евгений Иванович в прямом смысле жил своими дочками, а теперь еще и маленькой внучкой. Близнецов он принял как награду за потерю любимых жены и сына. Отец всегда старался дать девочкам все самое лучшее. Дослужившись до пенсии, он променял долгожданный отдых на возможности его дочерей вкусно есть, модно одеваться и ходить с подругами в кафе. С его зарплатой и пенсией шиковать не приходилось, но на безбедное существование их вполне хватало.
С появлением Ксюши жизнь семьи изменилась. Алиса удачно родила ее в середине лета и могла не прерывать учебу. На няню денег не было, отказаться от работы Евгений Иванович не мог. Но чтобы оставаться с внучкой, пока Алиса учится, новоиспеченный дед в шестьдесят три года умудрился найти новую работу с гибким графиком – благо, опытный инженер-строитель был востребован. Теперь утром он нянчился с Ксюшей, а когда одна из сестер приходила домой, отправлялся на работу – по договору он должен был трудиться восемь часов в любое время дня. В дополнение к этому, Евгений Иванович устроился ночным охранником в супермаркет и дежурил там сутки через трое.
Девочек серьезно заботило здоровье отца – однажды у него случился сердечный приступ. Врачи констатировали – в этом возрасте нельзя столько трудиться. Сестры решили сами начать зарабатывать. Олеся разместила в интернете объявления, что принимает заказы как ландшафтный дизайнер, Алиса же предлагала бухгалтерские услуги.
В итоге, их отец оклемался и наотрез отказался что-либо менять в своей жизни. Теперь семья кормилась его заработками, а также редкими, но дорогими заказами, выполненными Олесей, и постоянными подработками Алисы. В начале года их было особенно много – предприниматели всех мастей спешно облагораживали бухгалтерию перед сдачей налоговой декларации. Алису считали недорогим и высококлассным специалистом и передавали ее координаты «из уст в уста».
–Ты всех ухажеров своей сестры так предупреждаешь? – спросил Алису Стас.
–Это бонус за то, что ты нас не перепутал. А если совсем честно, не для тебя стараюсь, для сестры – ты ей тоже понравился.
Сердце бешено забилось под дорогой шелковой рубашкой. Стас мысленно считал минуты до встречи с Олесей. Благо, их оставалось не так много. Попетлять по дворам, умудриться припарковать машину и без лифта подняться на пятый этаж – вот и все, что предстояло сделать.
Алиса отперла дверь своим ключом, сестра выбежала вслед за выползшей к порогу Ксюшей и столкнулась со Стасом.
А дальше – немая сцена, которой позавидовал бы сам Гоголь. Станислав круглыми от удивления глазами смотрел на ребенка, а Олеся – на Стаса. Алиса с трудом сдерживала смех, она взяла дочь на руки и проговорила:
–Не бойся, Стас, это мое счастье, – девочка радостно прильнула к маме, подтверждая ее слова, – а это – твое, – она глазами указала на сестру в растянутой домашней майке и бриджах. Стас не знал, что сказать, и глупо улыбнувшись, кивнул.
–Хоть бы предупредила, – промямлила Олеся, чувствуя, что непреодолимо заливается румянцем, – я думала, ты с кем-то из девчонок приедешь.
–Если ты настаиваешь, попросим господина Лотарёва уйти и позовем Катюшу.
–Не стоит, – тихо проговорила Олеся. Она теребила в руках край майки и старалась не смотреть на Стаса. Ей хотелось прыгать от счастья и обнимать сестру за такого гостя. Но девушка даже представить не могла, что привело его к ним в дом, поэтому не знала, как реагировать на этот визит – показать свои чувства от новой встречи с этим красивым и умным мужчиной она стеснялась. Стас же по ее поведению не мог понять, рада ли она его видеть, поэтому тоже слегка растерялся.
– И как вас можно перепутать? Вы же совсем разные! – проговорил он первое, что пришло на ум.
–Вы первый, кто так считает, – от удивления Олеся подняла глаза на гостя. И в ее восторженно-испуганном взгляде он прочел все, что хотел – здесь ему рады.
–Переходите сразу на ты, – вмешалась Алиса, – а то оба вежливые: будете две недели друг другу выкать. Солнце, держи Ксюшу, сейчас я выберусь из своих сапог, и пойдем чай пить. Стас, а ты пока руки помой.
–Как ты его добыла? – шепотом спросила Олеся, когда молодой человек скрылся в ванной.
–Он сам, – улыбнулась сестра, – не робей, он не кусается.
Через несколько минут они все вместе пили чай на кухне. Ксюша, сама того не подозревая, веселила взрослых – восседая на стульчике для кормления, девочка клянчила печеньки, ломала и размазывала их по своему столику, после чего с удовольствием поедала крошки и просила новое угощение – слово «Дай» было первым, что внятно сказал этот ребенок.
Олеся все еще стеснялась своего «домашнего» вида и скромно сидела между сестрой и гостем, стараясь лишний раз не смотреть на него. Алиса взяла на себя роль тамады и рассказывала забавные истории. Начала с того, как Станислав с профессором заманили ее на кафедру, а потом перешла к дочкиным достижениям. Последним из них была необычная игра с соседским мальчиком: Ксюша вытащила у него изо рта соску, повертела в руках, попробовала на зуб и засунула обратно, да еще с таким недовольным лицом, будто хотела сказать: «Ешьте сами эту дрянь, а я печеньки буду!».
Стас от души смеялся и вспоминал свое детство – рассказал, как спас щенка от трех откормленных наглых кошек, и эта собака прожила у него двенадцать лет. Потом вспомнил друга Ваньку, смастерившего для своего хомячка карусель – покатавшись на ней, зверок обленился и наотрез отказался крутить свое пластиковое колесо.
Олеся постепенно оттаивала и расцветала. Над рассказом гостя о поездке в деревню девушка хохотала, забыв, наконец, про свои бриджи и футболку, неподобающие случаю.
–А дело было так, – посмеиваясь сам, говорил Стас, – Ванька летом пригласил нас троих в деревню к деду с бабкой. Это самое место для двенадцатилетних пацанят, жаждущих приключений. А у Ваньки всегда бзик был по разным придумкам. Вот мы с ребятами на речке пузо грели, а он все с какими-то железками ковырялся. Потом приходит – довольный такой – говорит, что изобрел штуку, которая в лодке дно обследует и, если надо, дырки заливает какой-то специальной дрянью, что потом спокойно плавать можно. Мы решили этот агрегат испытать – поставили машинку в лодку, она по ней туда-сюда поездила и зажгла зеленую лампочку – значит, все в порядке. Тут Олег протянул: «Ну, так не интересно, если лодка целая, как же ты нам докажешь, что робот дырки латает?». И мы решили лодку проковырять. Сделали в ней штук пять дырок и снова запустили робота. Он туда-сюда поездил и начал что-то на дно разливать. Мы спрашиваем: «А чего он не в дырки-то льет?», Ванька репу почесал и говорит: «И в дырки попадет». В итоге, дно покрыла тонкая пленка зеленоватого цвета, похожая на плесень. Мы решили испытать лодку на прочность: забрались в нее вчетвером и погребли к середине реки. Минут пятнадцать пленка продержалась, а потом начала отклеиваться. Пока Ванька старался ее обратно приклеить, в лодку полилась вода: мы стали тонуть – вычерпывать нечем, обратно не догребем – пришлось прыгать и вплавь добираться до берега. В итоге, лодка утонула вместе с Ванькиным изобретением. А мы все получили по первое число от его деда. После этого Ваня вместе с нами грел пузо на пляже и не проводил экспериментов с сельской собственностью.