Светлая полночь

Стоун Кэтрин

Однако он был великолепен. Если говорить о его любовных ласках. Искусные, чувственные и такие интенсивные, они одновременно и пугали ее, и приводили в восторг. Алексис почувствовала, что секс — это отдушина для него, способ забыться, сбежать от резни и крови и возможность использовать свои удивительные руки хирурга для совершенно иных целей.

Необходимое бегство. Но не безрассудное. Перед тем как вступить в связь, он обсудил с ней возможные последствия страсти и ясно дал понять, чего ей ждать не следует.

Это было конкретное, точное и бесстрастное

обсуждение. Джейс Коултон категорически не хотел детей. Что само по себе было прекрасно. Она тоже их не хотела. Алексис не знала причин, которыми руководствовался Джейс, — достаточно было уяснить, что он решителен и категоричен в этом плане, — но она знала свои. Алексис любила жизнь такой, какая она есть, и долго и трудно шла к тому, чтобы добиться нынешнего успеха.

К тому же она действительно не любила младенцев, детей или — Боже упаси! — несносных подростков. Биологические часы, которые по идее должны были призывно прозвенеть при виде гукающего херувима, упорно молчали.

Алексис пользовалась таблетками для предотвращения беременности — самым эффективным контрацептивом. Однако гормоны играли в ее крови и ее постоянно преследовало ощущение, будто она накануне менструации. У нее болела голова, она часто бывала раздражительна. Ей было всего тридцать четыре. Когда-нибудь, в сорок четыре или в сорок пять, безмолвствующие часы могут наконец прозвенеть и пробудить в ней жажду материнства.

Кроме таблеток, Алексис использовала противозачаточный колпачок, меняя его каждые шесть месяцев, а также контрацептивную пену.

Однако Джейс Коултон, со своей стороны, был намерен принять дополнительные меры. И принимал их.

Хотя она и отговаривала его от этого.

Однако в результате она обвинила именно его, его потенцию, его страсть, когда в конце ноября поняла, что произошла семидневная задержка менструации, которая всегда приходила точно в срок.

Она испытала необычный для нее стресс. И именно в этот период ее героиня из «Города ветров», доктор Вероника Гастингс, сделалась самой привлекательной героиней телевидения в дневное время.

Приз «Эмми» за лучшую роль у нее в кармане, предрекали авторитеты телешоу. Что уже само по себе было наградой. Ее агента осаждали сценариями художественных фильмов.

Это был своего рода эйфорический стресс, о котором мечтает каждая актриса.

Но был и другой стресс. Доктор Джейс Коултон. Единственный мужчина на всей планете, который, судя по всему, забыл о том, что она жива. Почти месяц она ничего о нем не слышала, хотя точно знала, что он в городе. Она это проверила.

Казалось просто невероятным, невозможным, чтобы их связь могла так закончиться. Она ведь едва началась. Кроме того, заканчивать связь было прерогативой Алексис. Всегда. Ни один мужчина не успевал устать от нее раньше, чем она уставала от него.

Правда, она никогда раньше не встречала таких мужчин, как Джейс. Он должен позвонить. И, ожидая его звонка, она становилась все нетерпеливее и раздражительнее.

Тем более что задерживалась менструация.

Алексис позвонила Джейсу и, узнав, что

он не работает в этот вечер, заявила, что будет ждать его в пентхаусе на берегу озера в восемь часов и что им нужно поговорить.

Какова была реакция Джейса на ее телефонный звонок? Сдержанная и бесстрастная. Похоже, он даже не слишком удивился, как будто для него было вполне рутинным делом заканчивать любовную интрижку, просто перестав звонить, а затем выслушивать настоятельную просьбу отвергнутой любовницы о свидании, чтобы получить подтверждение случившегося при личной встрече.

Но на этот раз она приготовила надменному доктору сюрприз. Она предъявила его сразу же, едва он появился в ее роскошном пентхаусе:

— Что, если я скажу тебе, что беременна?

— А я отвечу, что это невозможно. По крайней мере, — уточнил Джейс, — невозможно, чтобы это был мой ребенок.

— Если младенец есть, Джейс, то он определенно твой.

— «Если», Алексис? Ты не уверена?

— Нет. Но задержка составляет семь дней.

— Выясни.

• — И что тогда? — Алексис знала ответ. Она сделает аборт. И мало того, что она испытает дискомфорт, еще ведь существует риск, что бульварные газеты пронюхают об этом. А что же мужчина, чья потенция стала причиной того, что с ней произошло? Этот мужчина найдет для нее лучшего из лучших специалистов в этой области, наверняка своего коллегу, от которого она вправе ожидать полного молчания и предельной аккуратности.

Однако Джейс не спешил изложить этот очевидный план — дескать, я все беру на себя, — и в воцарившемся молчании что-то происходило.

Две вещи.

Одна происходила с ней, другая — с ним.

То, что происходило с Алексис, было знакомым и понятным — накатывающее тепло в нижней части живота, подающее сигнал о том, что наступило время менструации. Вскоре последуют судороги — неприятные, но не столь уж болезненные, и начнется кровотечение, от слабого до умеренного, которое будет продолжаться пять дней.

Она не беременна, просто случилась задержка, и Алексис, испытав внезапное облегчение, едва не выболтала эту радостную новость.

Однако она все-таки сдержалась — совсем ни к чему позволять Джейсу так легко соскочить с крючка.

Его молчание объяснялось тем, что происходило, — бушующая в нем буря столь заинтриговала ее, что она была не в силах заговорить, даже если бы пожелала. Тем более что она этого и не желала, ей досташшло огромное удовольствие видеть, как он стоит перед ней и смотрит на нее со смешанным чувством ярости, муки, страсти, желания.

Алексис хотелось, чтобы он смотрел на нее вот так всегда, чтобы он прикоснулся к ней и занялся с ней любовью, как делал это раньше.

Она представила себе, как Джейс касается ее, а она начинает дрожать, и теперь просто обязана была заговорить:

— Джейс? Что, если я беременна?

— Тогда, — пожал он плечами, — мы поженимся.

— Поженимся?

— Это мое предложение, Алексис. Мой выбор.

Брак отсутствовал в списке ее желаний, равно как и младенец. Однако все это было в его списке.