Светлая полоска Тьмы
Шрифт:
— Позже слуги принесут твои вещи. Отдыхай, перелет был долгим, не стану тебе мешать.
— Квинт, мы еще будем близки? — робко спросила она, когда я уже стоял на пороге.
— Нет. Мой гон окончен.
^
Глава 72. Вероятность выживания
Пару месяцев после нашего бегства из Сараево ничего не происходило, а потом разразилась буря. Ее вестниками стали головы Ричарда и Вацлава, подброшенные на ступени базилики "Санти-Джованни-э-Паоло". После убийства Арслана я строго-настрого приказал им не покидать цитадель, тем не менее их выманили и убили. Даркосы смогли достать нас даже в Риме. Вернувшись, я был вне себя от горя и ярости. Тел не было, только головы — мои некротические трюки были бесполезны. Я отозвал остальных парней с заданий, но и тут опоздал. Надежда, что мстители убьют только тех, кто участвовал в вербовке Вацлава, растаяла как дым, когда на адрес базилики пришла посылка с головами Хайнера, Лоренсо и Шарля. В мое отсутствие Эйнар послал-таки их в Париж на задание.
Орден использовал моих карателей, чтобы улаживать непреодолимые противоречия, как называл нашу работу главный "шпик". Чаще всего дело касалось финансов. Грифоны — тайная и могущественная организация. Для прикрытия мы использовали банки. Формально ими владели люди, но фактически они принадлежали Ордену и были подотчетны финансистам Кастрикия. Иногда фиктивные владельцы забывали, что они лишь ширма, тогда в дело вступали мы. Как правило, устранению подлежало все правление банка, да так, чтобы их приемники запомнили это на всю жизнь. На одно поколение такой меры хватало — новые "владельцы" играли по нашим правилам, но все повторялось вновь, когда их сменяли еще не пуганные наследнички.
Такой зачисткой и занималась тройка Хайнера в Париже, но их отыскали и частично вернули домой в почтовой коробке. Даркосы дали понять, что не только мстят за своего, но и карают меня за методы вербовки. Из четырнадцати я потерял уже шестерых, а тройка Ленарда была под вопросом. Ряды моего воинства таяли ужасающе быстро, а ведь я собирал их почти полтора столетия. Теперь у меня осталось всего пятеро солдат, да и их могли обезглавить в любой момент. Потом придет и мой черед. Только сдаваться я не собирался.
Я собрал парней в своей кельи. Шестерым здесь было тесновато, но это место было защищено от прослушки эйнаровцами. Они расположились кто где: Зиновий, Федор и Аксель сели на кровать, Санчес подпер косяк двери, Марко оседлал второй стул.
— Нас убивают, парни, и в этом моя вина, — начал я.
— Не надо себя винить, батько, — выразил общее мнение Федор. После убийства Вацлава, он снова стал младшим в команде. Тридцать лет назад я увел его у Анджея, шестого сына Тарквина.
— Все же я вас подвел. Потерял осторожность, что стоило жизни девятерым нашим.
— Ты ведь не исповедоваться нам сейчас решил, падре? — прервал меня Санчес. — Раз позвал, значит, у тебя есть план.
— Это не план, а вероятность выживания, но условия могут вам не понравиться.
— Не тяни, отец, — поторопил меня Зиновий, теперь самый старший из моих людей. В Ордене он был с 1756 года, а до этого служил Алексею, ныне покойному сыну Анджея. Я разорвал их Кровную связь еще до смерти даркоса.
— На севере России есть одно место, Велиалово болото, но местные называют его иначе. Ты должен был слышать о нем, Зиновий. Наверняка, тебя в детстве пугали сказками о Бабе-Яге?
— Было дело, — он усмехнулся в усы. — Мне они даже нравились, и про Кащея тоже. Любил я нервишки пощекотать с малолетства.
— Баба-Яга действительно существовала, а Кащей где-то и по сей день здравствует. Его мне встречать не довелось, но с Ягой мои пути-дорожки пересекались.
— Иди, ты! — не поверил Зиновий.
— Причем здесь русский фольклор? — спросил Аксель. — У нас тоже полно страшилок, про Румпельштильцхена, например.
— Злобных карликов из ваших сказок я не встречал, а вот у Яги восемь лет учился Темному искусству.
— Твою мать! — сплюнул Федор. Остальные притихли.
— Ты некромант? — прервал молчание Марко.
— Да, потому могу выжить, даже если мне голову снесут.
— Как без головы-то? — удивился Санчес.
— Если мое тело придать земле, особенно, в проклятом месте, оно постепенно восстановится, и я воскресну.
— Так что ты предлагаешь? — он скрестил на груди руки.
— Примите Тьму, как я, тогда у вас будет шанс выжить.
— Ты хочешь, чтобы я, добрый католик, на это пошел!?
— Уймись, Санчес! — рявкнул Марко. — Какой, к чертям, католик? Мы все давно безбожники, да и ты не из реймских фанатиков.
Они постоянно цапались и подначивали друг друга. Санчес рьяно верил в Бога, а Марко давно уже ни во что не верил. Один — урожденный испанский гранд из обедневшего семейства. Другой — сирота, сын генуэзской шлюхи. Первый — бывший морской офицер, сражавшийся на галеонах испанской короны. Второй — наемный убийца, лучший в своем деле. Одного заметил и обратил своей Кровью внук Тарквина, Хосе, за отчаянную храбрость и искусство сабельного боя. Другого подобрал подыхающим в трущобах Теодор, правнук Квинта, и сделал своим тайным порученцем. Противоречий между ними хватало, но в деле они стояли друг за друга горой.
— Продаться Сатане!? Это уж слишком! — Санчес повернулся, чтобы уйти.
— Ступишь за порог, — остановил его Марко. — Твоя голова придет в посылке, либо будет валяться на ступеньках. Этого хочешь?
Санчес замер, постоял немного спиной ко всем. Обернулся, оставив дверное кольцо в покое.
— Я вот только одного понять не могу, — Аксель посмотрел на меня. — Как тебе удалось скрыть это от нас в момент единения?
Он был самым умным из всех. Порой даже слишком много думал, когда нужно было действовать. Зато умел докопаться до сути, что не раз предостерегало нас от поспешных поступков. Жаль, что его не было со мной в Сараево.
— У меня хватает секретов, и я умею их прятать. Пойдете со мной на болото — я их для вас раскрою, обучу всему, что знаю. Даю слово.
— Я с тобой, батя, — твердо с казал Зиновий. — Хоть в Ад, хоть на болото, без разницы.
— И я, — кивнул Федор.
— Я тоже пойду, — присоединился к нам Аксель.
— А я родился на Темной стороне, — ощерился Марко. — Нас с тобой, Зиги-палач, не зря судьба свела. Я в деле. А ты, Санчес, так и будешь корчить из себя святошу?
— Я не святой, просто в Бога еще верю, в отличии от некоторых.