Светлячок и Пламя

Крутская Ксения

– Как же ты меня напугала, - сказал он после небольшой паузы, во время которой печально смотрел на Киран взглядом отца или старшего брата, взглядом, от которого у нее как будто потеплело в онемевшем боку.

– Сир, - произнесла Киран, с трудом сглотнув, - расскажите...

– Что я могу рассказать?
– Орнштейн вздохнул.
– Мы победили. Мы понесли ужасные потери. Погибли шестеро наших товарищей, лучших из лучших. И мы так и не поняли, с чем мы имели дело.

– Мы обязательно выясним...

– Я верю в вас, - сказал Орнштейн, - я не сомневаюсь... Но мы чуть не потеряли и тебя, и Арториас был на волосок от гибели.

Что бы я без вас делал?
– он вздохнул и отвернулся, переведя взгляд куда-то за окно.

– Как я понимаю, вам и Арториасу не привыкать, - слабо улыбнулась Киран.

– Да, конечно, и все же...

– А что сам Арториас? Как он?
– Киран ни за что не осмелилась бы задать капитану подобный вопрос, если бы не слабость и не вполне вернувшийся самоконтроль.
– Почему он не зашел ко мне?

Орнштейн пристально посмотрел на нее.

– Просто я, как командир, должен был проведать тебя первым, - произнес он после едва заметной паузы, - сейчас я передам ему, что тебя уже можно навестить, и он обязательно придет.
– Орнштейн поднялся со скамьи и слегка поклонился Киран.
– Благодарю тебя за отвагу в сражении и за неоценимую помощь в подготовке к нему. Желаю тебе скорейшего выздоровления, - и он вышел из комнаты. Киран еле слышно вздохнула.

Буквально через пару минут на пороге комнаты возник Арториас. Он замер на мгновение, словно не решаясь войти, потом склонил голову в почтительном поклоне, шагнул к изножью кровати и снова остановился, как будто споткнувшись.

– Я подвел тебя, - наконец глухо выговорил он.
– Я совершил непростительную ошибку, за которую теперь расплачиваешься ты. Я виноват перед тобой и даже не смею просить прощения.

– О чем ты говоришь, - улыбаясь, отозвалась Киран.
– Какое прощение! Любой солдат сделал бы то же самое для другого, - она немного приподнялась на постели и протянула к Арториасу здоровую руку.
– Садись, что же ты стоишь!

Арториас шагнул вперед и осторожно присел на край кровати.

– Мы победили, - сказал он, - отвели от Анор Лондо смертельную угрозу. И в этом очень велика твоя заслуга. Твоя помощь в подготовке...
– он замолчал, отвел взгляд в сторону, покачал головой и с болью в голосе проговорил: - Ты приняла на себя удар, который предназначался мне...

– Ну, и ты, и я прекрасно понимаем, что если бы ты погиб, это было бы несоразмерно большей потерей для гвардии и лорда Гвина, - со слабой улыбкой возразила Киран.

– Возможно, но...- Арториас посмотрел на нее странно растерянным взглядом и вдруг накрыл ладонью кисть полупарализованной левой руки Киран, безвольно лежащую поверх покрывала. Киран сквозь покалывающее онемение почувствовала тепло его пальцев.
– Я не могу себя простить за то, что ты пострадала из-за меня, - Арториас посмотрел ей в глаза, огненные зрачки вспыхнули яростным пламенем, - а если бы ты погибла...

– Ты не дал бы мне погибнуть, - выдохнула Киран, неожиданно для себя приподнялась и обвила здоровой рукой шею Арториаса. Испугавшись собственного порыва, она сразу же попыталась отстраниться, но Арториас мягко удержал ее, обняв за плечи так осторожно, словно старался удержать в ладонях мотылька и не примять его крылья. Через несколько мгновений он отпустил ее, снова на мгновение сжал ее руку и поднялся.

– Выздоравливай скорее, - тихо сказал он и быстро вышел из комнаты.

Магия лучшего придворного лекаря медленно, но

верно делала свое дело. К вечеру четвертого дня Киран осторожно встала на ноги и прошлась по комнате, только совсем немного припадая на левую ногу. Катрина, которая, как наседка за цыпленком, шла за Киран по комнате, разведя руки в стороны, чтобы в случае чего поддержать, захлопала в ладоши и довольно засмеялась.
– Вот ты и готова к выходу в свет!
– воскликнула она.
– Еще ночь под действием заклинаний - и онемение полностью пройдет!

– К какому еще выходу в свет?
– испугалась Киран.

– А тебе не говорили?
– Катрина широко улыбнулась.
– Гвин распорядился отложить официальный пир по случаю вашей победы до того времени, когда ты встанешь на ноги.

– Официальный пир?
– Киран даже попятилась.
– О, нет!..

– Не любишь пиры, как я вижу, - усмехнулась Катрина.
– Я тоже их терпеть не могу. Но терпеть приходится, мы ведь с тобой придворные!
– она дружески хлопнула Киран по плечу.
– Там будут все твои товарищи, - добавила она, - они будут очень рады увидеть тебя здоровой и невредимой. Так что у тебя нет другого выхода, готовься!
– Катрина ободряюще улыбнулась.
– Я доложу капитану Орнштейну о том, что ты выздоровела, значит, уже завтра можешь ожидать вызова.

Киран демонстративно схватилась за голову. Катрина расхохоталась.

На следующее утро, как и предполагала Катрина, Киран вызвали к Орнштейну. Онемение полностью прошло, и Киран с удовольствием облачилась в свои доспехи и отправилась в башню, где находился кабинет капитана.

– Входи, Киран, садись, - поприветствовал ее Орнштейн, - я рад видеть тебя в добром здравии. Тебе уже сообщили, что лорд Гвин ждал твоего выздоровления, чтобы устроить официальный прием по случаю победы нашего отряда?

– Да, сир, сообщили, - сокрушенно произнесла Киран, кланяясь и садясь на стул напротив капитана.
– Мне уже начинает казаться, что самая сложная часть нашей службы - это не сами битвы, а то, что устраивается после побед...

Орнштейн одобрительно улыбнулся.

– Это точно, леди Киран, ты все правильно понимаешь!.. Но тем не менее, у нас нет выбора, прием устраивается в нашу честь, и мы обязаны на нем присутствовать, никуда не денешься. Однако прием приемом, а завтра в полдень нам назначена аудиенция у самого лорда Гвина. Он желает побеседовать с нами отдельно. Поэтому я тебя и вызвал. Поскольку ты в первый раз будешь представлена лорду Гвину, тебе необходимо ознакомиться с некоторыми правилами этикета. Итак, слушай внимательно...

На следующий день, за несколько минут до наступления полудня, Киран в начищенном доспехе, с оружием, но без щита и шлема, прибыла ко входу в малый тронный зал. Перед двустворчатыми дверями ее уже ждали Орнштейн и Гох. Киран поклонилась им обоим одновременно. Орнштейн осмотрел ее с головы до ног, одобрительно кивнул и сказал: - Доброго дня, Киран. Ну как, ты готова?

Киран пожала плечами и растерянно улыбнулась.

– Привет, кроха Мотылек, - пробасил Гох, назвав ее прозвищем, которое он сам дал ей и которым только сам и называл - он говорил, что она такая маленькая и хрупкая, что в ее сторону и чихнуть-то страшно. Киран полюбила неразговорчивого гиганта, как старшего брата, и Соколиный Глаз отвечал ей тем же, по мелочам опекал ее и даже вырезал специально для нее забавные деревянные фигурки в своей мастерской.