Светлые крылья для темного стража

Емец Дмитрий Александрович

Не только официальный и скучный взрослый мир, по которому пролегают неизменные «правильные» тропы — асфальтовые дорожки, остановки, магазины, но и мир тайный, неофициальный, сокрытый. Подвалы, пахнущие сытной и густой сыростью. Чердаки с таинственными бомжачьими матрацами, на которых никогда никого нет, и белыми разводами голубиного помета на балках. Просмоленные крыши гаражей, от которых легко отколупываются похожие на пластилин мягкие капли, которые под видом «жувачки» сосватываются в щербатый рот доверчивому младшему товарищу.

А узкие грязные проходы

между гаражами? Вот уж где промежуточная станция между бытием и небытием! Рамы со следами штукатурки и торчащими из мятого, крошащегося дерева крашеными шурупами. Выкорчеванные двери с ручками, надраенными тысячами прикосновений, — двери, так и не доехавшие до заветного домика на шести сотках. Древний холодильник, с открученным двигателем и свинченными змеевиками фреонов, из которого запасливый мечтатель-хомяк мечтает со временем, которое никогда не наступит, изготовить дачный сейф. Между вещами-гигантами громоздится всякая мелкая дрянь — гнутые лыжные палки, стертые покрышки, гниющие связки картона и прочие утопленники памяти, которые все никак не всплывут с ее дна.

Возвращаясь от Зозо, Меф повел Дафну не умытой титульной улицей, обозначенной на автомобильных картах жирной желтой полосой, а ее мистером Хайдом — дворами и закоулками. Этот путь был короче, а главное, интереснее. Петляя между изнанками домов по отмостке, усыпанной окурками и сухими крапинами плевков, он вслух вспоминал:

— Между той стеной и киоском я всегда прятался на велике и никто меня не находил. Игра у нас такая была — прятки на великах. Прячься, где хочешь, только чтобы не слезать с седла. А тут мы зимой смывались от одного мужика. Залезли на крышу машины, ее почти всю занесло, а она как завоет! Прямо из-под снега! Мужик выскочил на мороз — трусы, майка, тапки! — и за нами. Еле учесали от придурка. И рожает же мама таких маньяков!

— Мефодий! — укоризненно произнесла Даф, не любившая резких словечек.

— Что Мефодий? Ну разве не маньяк? Вот если бы ты была мужиком, разве ты стала бы вопить и в тапках прыгать по сугробам за детьми, которые влезли на крышу твоего рыдвана? — возмутился Меф.

— У меня никогда не было машины, — уклончиво ответила Дафна.

— А если бы была?

— Все равно мне сложно вообразить себя мужиком в трусах и тапках.

Дафна не преувеличивала. Представить себя мужиком ей было действительно непросто, зато маленького Мефа, скачущего на крыше машины и удирающего по сугробам, она представляла себе очень даже хорошо.

— А здесь, вон через тот двор, я ходил к одной девчонке… — сказал Меф, останавливаясь.

— А как ее звали? — спросила Дафна.

— Неважно, — сказал Меф.

— Но она была хорошая?

— Нормальная, — коротко ответил Буслаев.

Он жалел уже, что вообще упомянул об этом. Ему не хотелось обсуждать с Дафной Ирку. Это было бы предательством по отношению к Ирке, что он смутно, но совершенно четко улавливал.

— А тут мы подрались с одним парнем! — торопливо кивнул он на гаражи. — Я вроде как победил, но он напоследок, как девчонка, укусил меня

за палец. А зубы у него были не особо стерильные. У меня палец распух, болел три недели, не сгибался. Даже резать хотели.

— А почему подрались? Какой был повод? — с интересом спросила Дафна.

Меф честно напряг память.

— Не помню даже. Думаю, парень был похож на меня. Такой же шустрый, лез во все дыры, командовал. Ну и не могли сойтись. И второй случай был в этом же духе. Меня как-то на Волгу отправили в лагерь отдыха. Кроме меня, там был из Москвы еще один пацанчик. Как же дико он меня раздражал! Не меньше, чем я его! Мы с ним начали драться еще в поезде. И закончили в поезде, но уже на обратном пути.

— А с этим почему дрались? — спросила Дафна, улыбаясь.

Вопрос был не праздный. Ей было важно знать о Мефодии все с момента рождения и до сегодняшнего дня. Когда страж света любит, он не разделяет себя и того, кого любит. Они становятся единым целым — слитным человеком с двумя головами, четырьмя ногами и руками. Все внутренние границы стираются, становятся условными. Вон та елочка еще на твоей территории, а вот эта елка уже моя — такого у них нет и быть не может…

— А шут его знает! Нам даже разговаривать не нужно было. Видим друг друга и сразу бросаемся как звери. Тоже, наверное, на меня был похож. А у светлых что, такого не бывает? — спросил Меф.

Даф заверила его, что случается всякое.

— Но мы после ссоры обычно просим друг у друга прощения, — добавила она.

Меф кивнул.

— В этом, наверное, главная разница. У меня бы язык не повернулся попросить прощения у этой подлой макаки, которая меня за палец тяпнула! — заявил он.

Даф улыбнулась.

Меф свернул за угол дома, сделал пару шагов и в растерянности остановился. Проход был застроен неизвестно откуда взявшейся многоэтажкой. Дома сейчас растут как грибы.

— Заблудились? — спросила Даф, тактично употребляя множественное число.

Меф вспыхнул.

— Чтобы я, в своем районе? Да никогда в жизни! Нам нужно вон туда! Но мешает этот заборчик.

Дафна скользнула по заборчику оценивающим взглядом. Сотни одинаковых окон, за каждым своя история и своя судьба.

— Хорошенький заборчик! А если как-нибудь обойти?

— Обойти нельзя. Ты уверена, что не хочешь телепортировать?

Даф покачала головой. Взгляд зацепил низкое, огороженное бетонным забором строение, заплаткой из красного кирпича затыкавшее дыру между двумя многоэтажными ульями.

— А там что? — спросила она.

— Котельная. Видишь, труба торчит? — спросил Меф, безуспешно пытаясь вспомнить, залезали они туда или нет. — А, знаю! Там сторож был психованный! Андрей, парнишка из соседнего подъезда, повис на заборе животом, а он с той стороны его ухватил и на плиты головой тащит!.. Конкретно больной мужик! Я Андрея с другой стороны за ботинок дергаю, а он орет!

— Кто, Андрей?

— Разве я сказал: Андрей? Сторож. Андрей, кстати, не орал. Потом только, когда мы уже удирали. Интересно почему?