Светлый град на холме, или Кузнец. Том 2
Шрифт:
Боги! Может я и ревную её так безумно ещё и потому, что мы бездетны. Чем мне удерживать её около себя?
– Сигурд…
– Нет, теперь ты послушай, – я тоже приподнимаюсь на локте. – Давай этот разговор отложим.
– На сколько? – спрашивает она.
– Навсегда. Не будет другой дроттнинг, – твёрдо говорю я. – И дети оказываются бездарными правителями и губят всё, что возвели отцы. Пусть всем распоряжаются Боги. Если у нас должны быть дети, они будут. А – нет, значит, преемника выберут алаи.
Сигню
– Любовник говорит в тебе, не конунг.
– Пусть так. Но я лучше умру, чем перестану быть твоим любовником, – я протягиваю руку к ней…
Перестать быть одним целым… Как ты можешь о таком даже думать, не то, что говорить?! Как ты можешь, Сигню?
Вот как мне не ревновать…
Глава 2. Собаки умирают собаками
Дни текут за днями, скоро рожать жене Рауда, Астрюд. Юная и прелестная, поначалу мы с ней сблизились, но скоро родители наговорили ей обо мне такого, что сероглазая, тонкая девушка, до этого чуть ли не влюблённая в меня, стала скованна при мне, начала смущаться и отводить глаза.
Я перестала навязывать ей своё общество. Но с Рауда взяла слово следить за её здоровьем и если что-то пойдёт не так в родах, непременно позвать меня.
Рауд, как и все другие алаи время от времени отправлялся в один из городов, объезжая заодно все форты. Рожать Астрюд ещё через шесть недель, полтора лунных месяца, поэтому он спокойно отправился в компании Стирборна, с которым они всегда были близки, а после женитьбы обоих, сблизились особенно.
Я была рада дружбе двух счастливых мужей, когда-то так много болтавших о своей любви ко мне. Забавно теперь было вспоминать об этом, глядя на них, светящихся от счастья.
Исольф только из моих ближних алаев продолжал оставаться одиноким «Ледяным волком». Он посвящал себя книгам и службе Свее и оставался мне другом, с которым мы нередко ездили по делам вместе или иногда проводили время в беседах.
Но сейчас меня беспокоили Берси и Агнета. Она была беременна, как сказала мне по секрету Хубава, вернее подозревала, что беременна, а Асгейр, будто назло устраивал пьянки и развлечения с гулящими девицами.
Сигурд на сегодня до вечера отправился с воеводами и дружиной на учения «в поле», что делалось регулярно в течение всех этих лет. Ратников меняли, как и планировали: набирали семнадцатилетних, двадцатипятилетние уходили заниматься мирными делами, каждый тем делом, из которого его забрали. Но, самые способные, оставались сотниками и десятниками, кто желал.
Сигурд оставил Берси в городе, потому что тот сослался, что жена недомогает и ему хотелось бы побыть с ней. Я удивляюсь, неужели Сигурд поверил в это?
Я вызвала Берси в терем. Его и нашли-то не сразу. Но перед этим я посетила Агнету. Она, располневшая и лохматая, встретила меня в слезах. Бьорни был на Детском дворе. А дома только несколько челядных девок.
Я удивилась, до чего нехороша сегодня моя всегда бывшая красавицей подруга.
Для начала я собиралась осмотреть её, но Агнета, смущаясь, призналась, что не беременна и не была, что выдумала всё, чтобы удержать мужа дома.
Я сажусь, опуская руки:
– Что ты делаешь, Агнета?! – говорю я.
– А что мне остаётся?! – со слезами в голосе говорит она. – Тебе хорошо, тебя всегда все любили!
Я посмотрела на неё с упрёком:
– Да, милая, мне очень хорошо.
Агнета сразу поняла свою оплошность. Не было двора или подворотни в Сонбоге, да что там, во всей Свее, где бы не обсуждали, что дроттнинг не может родить конунгу детей.
– Прости, Сигню, прости меня! – спохватилась Агнета, сразу высохли слёзы.
– Не за что прощать, – сказала я, вставая, обнимая её.
А потом я заговорила как можно более мягким голосом:
– Ты вот что, моя милая, моя любимая подруга, заканчивай ненавидеть себя, превращаться в ревнивую и глупую женщину, которая не понравится никому. И хватит дома сидеть. Бьорни уже в школу ходит, а ты что в четырёх стенах с челядью засела? От безделья тупость одолевает и мысли дурные в голову лезут и красота уходит.
– Ну, я… – захлопала длинными ресницами Агнета.
– Так вот, сейчас в баню отправляйся, а завтра с утра жду в лекарне тебя. Нам помощники нужны. Хватит. Хватит квашнёй сидеть, – я погладила её по волосам. Мои слова жёстки, но она должна чувствовать, что я из любви и заботы о ней произношу их.
– Свана…
Я улыбаюсь. Я люблю тебя, моя милая Агнета, моя подруга.
Я встала. Я знала теперь, как мне с Берси поговорить. Надо же до чего дошли эти двое: Агнета про бремя лжёт.
И вот он явился вполпьяна. Ухмыляется ещё. Рассчитывал, вероятно, что ругать, срамить его буду.
Да, я в последние годы стал вести себя как настоящая скотина, будто ждал, что найдётся кто-то, кто приструнит, кто накажет меня, наконец. Но все так заняты Свеей, своими семьями, своими дроттнинг и конунгами, что всем плевать на меня.
– Я была у Агнеты, Асгейр, – проговорила прекрасная, освещённая закатными лучами женщина, сидящая напротив меня, опершись локтем на подлокотник кресла в горнице конунга, где он просиживает с книгами и своими записями. Где разговаривает с глазу на глаз с нами, алаями, с Советниками, бывает и с заезжими из дальних стран гостями.
– И что? Она не беременная? Я знаю, – довольно дерзко ответил я.
– Что скажешь? – её глаза мерцают тёмными яхонтами, такие привезли в том году ей в ожерелье из-за далёких морей… Спокойная, не злая.