Светящееся пятно

Сюжет романа развивается с необычным для всего сериала напряжением — это не героиня, отправляющаяся после пятиминутных размышлений на край Англии, а разномастная толпа людей, согнанных в один дом и подведенных под подозрение. В некоторой степени «Светящееся пятно» — более мягкий вариант «Десяти негритят», и все неприятные люди должны умереть в непосредственной зависимости от тяжести их проступков.

С каждым очередным романом о мисс Силвер увеличивается количество случаев, когда она как бы случайно сталкивается с главными действующими лицами очередной драмы и активно вмешивается в ситуацию. Столь частое повторение начинает создавать впечатление о мисс Силвер как о ведомой судьбой вершительнице справедливости. Что же касается Злого Дядюшки, то он вместе с Кэрроллом ассоциируется с дьяволом, таким образом оппонируя в глобальном смысле этого образа.

В романе мисс Силвер выступает также как оплот нравственности, что проявляется здесь гораздо ярче, чем в других романах, — в основном благодаря построенному на теме шантажа сюжету. И все это оттеняется клубком взаимоотношений в семье Тоутов, в которой женщины тяжело переносят грязноватую атмосферу нуворишества, в семье Мастерменов, в которой брат отказывается поделиться с сестрой наследством, в семье Оукли, где никому нет дела до воспитания ребенка, И наконец в образе Доринды Браун, слишком хорошо знающей, как были приобретены деньги, доставшиеся ей капризом судьбы в наследство. Роман вполне можно было выпустить под названием «Грязные деньги». Особенно, подчеркивает писательница, деньги, заработанные на бедствиях людей во время войны. Нувориши — неприятный слой общества в любой стране, и отдельные сцены в романе достаточно умело это препарируют.

Читатель же здесь должен испытывать неподдельное удовольствие, наблюдая разворачивающуюся панораму званого вечера, прекрасно зная, что он закончится убийством, и заранее стараясь запомнить все передвижения и мельчайшие детали в одежде действующих лиц, потому что на первый взгляд совершенно непонятно, зачем Дядюшке нужно было подстраивать обвинение Доринды в магазинной краже, еще более непонятно, зачем Джастин заставляет свою невесту наниматься на нежелательную ей работу… Поистине хотелось бы надеяться, что не вес молодые люди будут ждать убийства как повода сделать предложение девушке!

Впервые напечатан в Англии в 1947 году.

Перевод В. Тирдатова выполнен специально для настоящего издания и публикуется впервые.

А. Астапенков

Когда Доринда Браун восьмого января в четыре часа вошла в клуб «Вереск», она не имела ни малейшего понятия о том, что сделала первый шаг по дороге, которая приведет ее в весьма странные места. Если бы кто-нибудь сказал ей об этом, она бы рассмеялась. Доринда часто смеялась, откинув голову назад, поблескивая глазами и превосходными белыми зубами. Женщину менее добродушную могло бы обидеть замечание Джастина Ли, что, когда она смеется, можно пересчитать все ее зубы. Но Доринда лишь снова засмеялась и сказала: «Мои зубы всегда при мне».

Клуб «Вереск», строго говоря, был не настоящим клубом, а меблированными комнатами, которые при некоторой доле фантазии превращались в частный отель. Его хозяйка, мисс Доналдсон, полагала, что, назвав свой отель клубом и поставив в маленьком темном холле большую вазу с шотландским вереском, она отдает дань патриотизму и утонченности. Правда, слово «частный» в данном случае отнюдь не гарантировало клиентам клуба-отеля качественной частной жизни, уединение. Само здание — и большое — находилось в районе, пришедшем в упадок, и в конце концов его просторные помещения разделили на маленькие каморки, где помещалась лишь узкая кровать, а постояльцу едва хватало места, чтобы подняться с нее. В некоторых каморках имелась часть окна, а в других — только узкая щель, не пропускающая никакого воздуха в жаркие дни, зато вполне достаточная для сквозняка в дни холодные. Доринде досталась каморка со щелью.

Проходя через холл, она столкнулась с мисс Доналдсон, высокой и костлявой особой с весьма суровым выражением лица. Строгая внешность отпугивала вновь прибывших, но ненадолго, ибо, несмотря на внушительные манеры, стянутые в тугой узел волосы и густые брови, эта женщина была милейшим и простодушным созданием, не требующим от жизни большего, чем возможность обходиться тем, что есть, не влезая в долги.

— О, мисс Доналдсон! — воскликнула Доринда. — Я получила ее!

— Работу, за которую вы говорили?

Двадцать лет в Лондоне не смогли отучить Юфимию Доналдсон от специфических шотландских оборотов.

Доринда кивнула.

— Но эта работа не в Шотландии?

Доринда покачала головой, и мисс Доналдсон печально вздохнула.

— Я подумала, что, если у вас есть там родственники, было бы приятно…

Доринда снова покачала головой.

— У меня их нет.

Мисс Доналдсон выглядела разочарованной.

— Странно — вы ведь так молоды. Возьмите, к примеру, меня — я приехала на юг более двадцати лет тому назад, а у меня в Шотландии тридцать пять родственников, считая четвероюродных и пятиюродных братьев и сестер.

Доринда засмеялась.

— Таких дальних родственников я не знаю.

— Ну да, вы ведь говорили, что ваша мать была англичанка — это все объясняет. А мистер Ли, который заходил к вам пару раз, родственник со стороны матери?

— Очень дальний, — ответила Доринда. — Из тех, кого можно называть кузеном, если вам этого хочется, или вовсе не считать родственником. Седьмая вода на киселе.

Мисс Доналдсон прокомментировала это старинным шотландским восклицанием «имфм», которое могло означать практически все что угодно. В данном случае, оно означало, что она понимает смысл сказанного Дориндой, но не одобряет ее, и раскатисто добавила:

— Р-р-родственники бывают очень непр-р-риятными, но р-родная кровь это вам не вода, и в случае надобности они станут за вас гор-р-рой.

Чувствуя гордость от того, что произвела впечатление, Доринда улыбнулась своей обворожительной улыбкой и двинулась дальше.

— Я как раз собиралась позвонить.

Мисс Доналдсон снова произнесла «имфм» и удалилась в мрачную клетушку, которую именовала своим офисом.

Доринда вошла в телефонную будку и закрыла дверь. Это было единственное место в доме, где можно было говорить, не опасаясь, что тебя подслушают. Сквозь стены каморок можно было расслышать каждое слово. И в холле, и в коридорах, и в столовой, и в комнате отдыха всегда находились любители послушать чужие разговоры. У некоторых старых леди в жизни не осталось иных интересов. Сидя вечерами на скамье у камина, они обменивались подслушанной информацией. А когда кто-то принимал ванну, было слышно, как льется вода, и если ее расходовали больше, чем полагалось, это становилось известно всем постояльцам. Особое негодование вызывала Джудит Крейн, принимавшая ванну дважды в день, но, к счастью, она съехала в конце недели.

Зато телефонная будка была звуконепроницаемой. Забавно было видеть, как люди открывают и закрывают рот, будто рыбы в стеклянном аквариуме, вид у всех такой потешный. Но самой ей находиться в будке очень нравилось: словно оказался в собственном мире. Причем не один — с помощью волшебного телефонного диска одиночество можно было разделить с кем хочешь.

Доринда опустила монеты в щель, набрала номер и стала ждать. Для проходящих мимо, она являла собой отрадное зрелище. Кругом было столько унылых, печальных, сердитых и раздраженных лиц, что приятно было видеть хоть одно веселое. Доринда почти всегда выглядела веселой. Даже во время единственного визита к дантисту: хотя ее и пугал незнакомый жутковатый аппарат, она умудрилась и там улыбаться. Доринда шла по жизни с улыбкой — не только на губах, но и в глазах, которые сияли и казались золотистыми, когда Доринду что-то радовало. Ее густые каштановые волосы тоже отливали золотом. Джастин Ли как-то сказал, что они скорее цвета грецкого ореха, снисходительно добавив, что он имел в виду полированное ореховое дерево. Доринда, которой тогда было десять лет, долго стояла перед ореховым бюро в гостиной, пытаясь определить, означали ли слова Джастина похвалу. Она приложила косу к дереву и посмотрела на нее. Действительно, цвет тот же, особенно если волосы тщательно причесаны и блестят. С тех про Доринда уделяла много времени причесыванию. Но коса ей не нравилась, потому что другие девочки в школе носили короткую стрижку. Поэтому в один прекрасный день Доринда взяла ножницы тети Мэри и откромсала ее. Во время тут же разразившейся бурной семейной сцены она безмятежно улыбалась, понимая, что косу приклеить назад невозможно. Сейчас Доринда была симпатичной девушкой с ямочками на румяных щеках и алыми губами, которым не требовалась помада. Росту в ней было пять футов и пять дюймов, а фигура радовала глаз приятными округлостями, не обнаруживая при этом склонности к полноте.