Светящееся пятно
Шрифт:
— Лучше расскажи, в чем дело, и перестань ходить взад-вперед — в этом нет никакого смысла.
Весь красный и тяжело дыша, Алберт разразился потоком брани. Он продолжал мерять шагами комнату, натыкаясь то на умывальник, то на гардероб. Миссис Тоут не одобряла сквернословия, но терпела, понимая, что если не позволить мужчине ругаться, когда он в таком состоянии, то может произойти нечто худшее. Поэтому она подождала, пока мистер Тоут выдохся, и заявила с неожиданной твердостью:
— Довольно, Алберт. Тебе должно быть стыдно так распускаться.
Мистер Тоут плюхнулся на кушетку рядом с ней. Ярость еще одолевала его, но он понимал, что вскоре она смениться чувством пустоты, холода и страха. Ему необходимо было с кем-то поговорить. Эмили — хорошая жена, хотя упряма и любит все делать по-своему. Но она умела держать язык за зубами, когда речь шла о его делах. Не каждый мужчина может сказать такое о свой жене. Посмотрев на нее, он произнес сдавленным голосом:
— Шантаж — вот что это такое!
Миссис Тоут предпочитала действовать решительно.
— Кто тебя шантажирует?
— Этот чертов Порлок!
— А что такого ты натворил, из-за чего тебя можно шантажировать.
Мистер Тоут отвел глаза, глядя на розовые цветы, украшавшие ситцевую обивку кушетки.
— Это деловой вопрос, а женщины не понимают в бизнесе.
Эмили Тоут продолжала смотреть на мужа. Он угодил в передрягу. Она всегда понимала, что невозможно так быстро разбогатеть, оставшись при этом честным. Когда все мысли заняты наживой, легко перейти черту. Миссис Тоут благодарила Бога, что Олли далека от всего этого.
— Все-таки лучше расскажи мне, — промолвила она.
— Порлок шантажирует меня. Конечно, он делает это исподволь, но меня не проведешь. Говорит, будто узнал об этом случайно и может все уладить — как будто я не понимаю, что это значит! Может, я и глуп, но не в такой степени, чтобы не видеть насквозь мистера Грегори Порлока! Агент широкого профиля — как бы не так! Говорю тебе, его бизнес — шантаж! Но я с ним поквитаюсь! Я покажу ему, как меня шантажировать! Если однажды ночью его пырнут ножом, он должен будет винить в этом только себя!
Мистер Тоут перешел на крик. Жена склонилась вперед и похлопала его по колену.
— Тише. Ты хочешь, чтобы все в доме услышали твои нелепые угрозы? Возьми себя в руки, Алберт, и расскажи мне, в чем дело. Что ты натворил?
— Не больше, чем сотни других, — угрюмо отозвался он.
— Но что именно?
Мистер Тоут посмотрел на Эмили, сидящую на кушетке: костлявые руки сложены на коленях, не сводит с него глаз. Вид у нее невзрачный, что ни говори. Можно нарядить ее в шубу ценой в тысячу фунтов, но все равно она не будет выглядеть, как жена богатого человека. Зато она умеет держать язык за зубами, а ему нужно кому-то довериться.
— Сначала я разрешил кое-кому использовать мой двор для грузовика, чтобы он стоял там, пока не понадобится.
— Понадобится для чего?
— Мне до этого не было дела. Потом они захотели нанять мой грузовик, но я сказал, что не могу позволить какому-то Тому, Дику
— Кто «они»? — осведомилась Эмили Тоут.
— Сэм Блэк, если тебе так хочется знать. Ну, к тому времени я уже увяз в этом достаточно, чтобы нарваться на неприятности, а денег получил не так уж много. «Больше я этим не занимаюсь, — сказал я Сэму. — Игра не стоит свеч». А он ответил: «Как знать — может, и стоит». И оказался прав.
— Черный рынок? — предположила Эмили.
Алберт снова сел на кушетку.
— Доступные деньги — вот что это было.
Эмили сидела прямо в своем голубом фланелевом халате — он гак и не смог заставить ее купить шелковый.
— Пять фунтов водителю грузовика за то, чтобы он пошел выпить чашку какао или стакан пива, а за время его отсутствия исчезали дюжина мешков сахара или бочонков масла. Вот в чем заключалась эта игра? — холодно спросила она.
У Алберта отвисла челюсть.
— Но, мама…
— По-твоему, я не читаю газет? Там все было написано черным по белому. Некоторые из игроков заработали суровые приговоры, не так ли?
Румянец на лице мистера Тоута заметно увял.
— Тогда была война, — пробормотал он.
— А то, что ты делал, было не во время войны?
— Об этом никто не узнает. Кому надо беспокоиться из-за того, что происходило три или четыре года назад? Если я заплачу ему, то только потому, что не хочу никаких неприятностей.
Миссис Тоут все еще не сводила с него глаз.
— Ты не мог заработать столько денег на нескольких мешках и бочонках.
Алберт усмехнулся.
— Конечно не мог! Это было только начало. Я превратил это в крупный бизнес. Ты бы не поверила, если бы я тебе рассказал, какие дела мы проворачивали. У меня оказались организационные способности — я планировал почти все. Деньги — забавная штука; стоит только начать их делать, как они идут в карман сами собой. Когда мы начинали этот грошовый бизнес в Клэпеме, ты небось и не предполагала, что станешь женой богача.
«Я не предполагала, что стану женой вора», — подумала Эмили, но, разумеется, не произнесла это вслух.
— Ты сообщил мне только половину, — сказала она. — Что знает мистер Порлок, и что он намерен делать?
Кровь снова бросилась в лицо мистеру Тоуту, а вены на шее вздулись.
— Он знает места и даты, черт бы его побрал! Несколько бочонков топлива с аэродрома, солидная партия масла из доков, еще три-четыре крупных дела… Порлок утверждает, что есть свидетели, готовые дать показания под присягой. Но я ему не поверил. Кто станет слушать людей, которые рассказывают о том, что они видели три года назад? Если я и заплачу, то потому, что в бизнесе лишние разговоры ни к чему. Но я отлично знаю, куда перекочуют мои денежки — прямиком в карман мистера Шантажиста Порлока! И когда я думаю об этом, то готов его прикончить, пусть даже меня за это повесят!