Свидание длиною в жизнь

На подмостках личной жизни разыгрывается множество спектаклей – драм и комедий. Простые люди составляют столь достойную конкуренцию профессиональным актёрам, что хочется кого-нибудь из них запечатлеть. В пристойном ли они заняты действии или нет, хорошая игра заслуживает публики.

Любая правда – лишь то, что мы готовы в эту минуту принять. Если мы верим тому, что видим в спектакле,

Кто-то утверждает, что в спектакле «Красная Шапочка» девочка умышленно пошла через тёмный лес, где встреча с Серым Волком была неминуемой. В таком случае общепринятая мораль старой доброй сказки ставится под сомнение.

А ещё утверждают, и вполне возможно, что это те же самые лица, что и первый «кто-то», что врождённой добродетели не существует. Есть либо наша готовность к тем или иным действиям, либо отсутствие готовности под видом соблюдения внешних принятых в неком обществе правил нравственности. Правила нравственности – это покрывало для бездействия тех, кто боится ошибиться.

Здравствуй, Принцесса.

Когда Генри умирал, он попросил меня написать тебе письмо про него. Вот это письмо…

Я назвал его Генри, чтобы он был весёлым, но безжалостным бойцом. В наших с ним краях хорошо смеётся тот, кто хорошо стреляет, и часто говорят, что «Боливар не вынесет двоих».

Генри надеялся, что есть страны, где всё по-другому, это помогло ему не опускаться. Но надежда эта со временем пропала, и Генри остались лишь его путаные мечты.

Ты помнишь, как вы встретились? Генри приехал скорее отдохнуть, чем бороться и учиться. Нечасто выпадает случай поиграть и подурачиться в хорошей компании.

Ему сразу всё понравилось, особенно ты, Принцесса. Генри забыл свою прошлую жизнь, расслабился, загордился собой, когда ты ласково с ним поговорила.

Что может быть лучше, чем пожить с тобой, Принцесса, в самом замечательном месте, даже если не в одной комнате?

Разве не здесь должны сбываться все желания?

Генри, похоже, так размечтался, что ему показалось, что все его желания уже сбылись или вот-вот сбудутся. Ему не надо было никаких подтверждений, что всё не совсем так, игра для него была реальностью, где важна не победа, а участие.

Когда ты смотрела на него и говорила «привет», ему было уже хорошо, он радовался, когда слышал твой голос по телефону, гордился тобой, когда ты говорила о своих маленьких победах. Он любил тебя, наверное, подростковой любовью, и был уверен, что ты его тоже любишь.

Но ты пропала. Генри ужасно расстроился, он просто не мог в это поверить. Может, любовь была придуманная, но плохо ему было очень даже

Он грезил тобой, когда просыпался и когда засыпал, днём думал о тебе даже во время поединков, которые он для тебя выигрывал, ночью он просыпался, когда вспоминал, что тебя нет с ним.

Он был неплохой парень – этот мой внутренний Генри.

…

Когда ты пропала, он просил тебя найти. Он умирал – он уже слишком долго тебя не видел, хотя бы мельком.

Я пытался убедить его, что, по-моему, ты его скоро навестишь. Он вдруг стал сомневаться, любишь ли ты его, а время уже заканчивалось. Тогда я предложил отрезать кусочек сердца, который тебя любит (иногда помогает, хотя потом долго болеешь), но Генри сказал, что лучше умрёт, чем перестанет тебя любить.

Теперь его могло спасти только чудо.

Но ты не появилась.

Скоро и он исчез. Знаешь, Принцесса, когда при авиакатастрофе самолёт падает с большой высоты, то люди испаряются? Одежда, вещи, документы есть, а людей нет. Мне кажется, что мой внутренний Генри слишком быстро и сильно столкнулся с реальностью. Нет? Возможно, у него были кое-какие проблемы с воспитанием, но душа у него была благородная и ранимая. Он никогда не вытаскивал пистолет первым, всегда защищал женщин и детей, никогда не обманывал в дружбе и в любви.

По-моему, Генри было легко умирать, ведь я не сказал ему, что тебе было всё равно.

Вот такая история, Принцесса.

Всегда рад тебя слышать, видеть и читать.

P. S. мне хочется съездить в тёплые края (– Я снова хочу в Париж. – Вы там уже бывали? – Нет, но уже хотел), не могла бы ты мне составить компанию? Все твои условия заранее принимаются.

Многопалубный пассажирский паром медленно плыл по Балтийскому морю, с шумом разбрызгивая тёмно-зелёные волны и оставляя за собой широкий пенистый след. Яркие огни верхних палуб подсвечивали сгустившуюся вокруг ночную тьму, густой массой стремившуюся поглотить паром. Равномерные всплески волн завораживали одинокого пассажира, который в задумчивости стоял на палубе, облокотившись о поручни, и смотрел вниз.

В том, что недоступно проникновению взгляда или мысли, в морской бездне или в глубине человеческой души, мы невольно предполагаем нечто большее, чем есть на самом деле. Воображаемая эта глубина остаётся величиной непостижимой, подобно «чёрной дыре». Что там – скрыто, и эта загадка притягивает своей нерешённостью.