Свидание с чужим парнем
Шрифт:
Вальку и Андрея, резвящихся на середине карьера, я заметила почти сразу же. Еще до них в глаза мне бросился Макс. Он стоял на мелком месте, спиной ко мне, по пояс голый и такой неожиданно красивый. Мне показалось, что он светится. Что он главная фигура в этой композиции. Что остальные купальщики — только фон для него. Что если сейчас снять карьер вместе с пляжем, а потом показать кому-нибудь фотографию, то этот кто-то непременно первым делом обратит внимание на Макса. «Смотрите, какие руки, какие плечи, какая спина! — заметит загадочный зритель. — Кто бы мог подумать, что Максим такой спортивный! Ему, наверное, ничего не стоит пятьдесят раз отжаться от пола!»
Я одернула себя. Что за дурацкие мысли?! Макс считает меня смешной, нелепой. Макс не смотрит на меня как на девочку. Макс предпочел Вальку. Впрочем, теперь он, конечно, жалеет об
Валькина, Андреева и Максова одежда лежала на одном покрывале: три футболки — одна с поросятами и две с какой-то футбольной символикой — и трое джинсов: одни мелкие, с махрами, кое-где полопавшиеся, вторые — светло-синие, изрезанные, третьи — почти новенькие, черные. Андреевы. Они-то и нужны мне.
Дождавшись, когда никто из троицы не будет смотреть в мою сторону, я быстро присела и сунула в карман черных штанов записку. Сразу же поднялась. Уф, кажется, не заметили! В который раз за лето мне приходится подбрасывать фальшивые любовные записки? Уже и со счета сбилась…
В послании Андрею, написанном почерком, очень похожим на Валькин (несколько лет дружбы не прошли даром: мы научились не только разбирать почерки друг друга и имитировать их), содержалось приглашение на свидание. «Твоя единственная» — гласила подпись внизу письма. Андрей не должен был сомневаться, что его зовет Валька! Надеюсь, он как можно дольше будет принимать меня за нее: и после первого поцелуя, и после второго… Я постараюсь успеть сделать с ним как можно больше всяких безобразий, чтобы факт измены оказался бесспорным, чтобы их любовь дала как можно более глубокую трещину! Для того чтобы не разоблачили — стану молчать. И абсолютная темнота будет мне в помощь: ведь супер-пупер-экстремальное свидание пройдет не на скамейке под луной, а внутри Петровичева погреба!
Дабы не вызвать ни у кого подозрений насчет цели посещения карьера, я залезла в воду и сплавала к другому берегу, а потом обратно, стараясь держаться как можно более независимо и не обращать внимания на своих бывших знакомых. Впрочем, то ли мне показалось, то ли Макс в какой-то момент окликнул меня, бросив: «Привет, Надя!» Валька тоже зачем-то махала рукой — издевалась, наверно. Я сделала вид, что не замечаю их обоих. Потом Андрей обрызгал меня водой. Я посчитала это хорошим признаком, но приближаться не стала, чтобы не раскрывать раньше времени своих планов, и вообще вела себя так, как будто бы знать не знаю всю эту троицу. Напряглась по старой памяти, услышав взрыв хохота и улюлюканье за спиной, но, обернувшись, успокоилась: это мальчишки издевались на Кириллом, который пытался плыть с куском пенопласта, являвшегося, по мнению пацанов, собачьей какашкой. Когда с таким же плавсредством в воду вошел Елкин, ребята только непонимающе переглянулись. Я посмотрела на берег: Василия уже обнимала его сохнущая «мама».
На обратном пути мне навстречу попался дядя Гоша.
— Ну что, как водичка, ха-ха? — спросил он, как всегда беспричинно веселый. — Вот тоже решил окунуться!
Дядя Гоша был с ног до головы в машинном масле. Видимо, только что ремонтировал свой «Москвич».
Вечером я волновалась, как никогда. То думала о том, как бы Андрей не усомнился в авторстве письма, и утешала себя тем, что Валька любительница экстрима и всяческих хулиганств, а ее кавалер, конечно, должен быть в курсе. То беспокоилась насчет того, как бы неожиданные обстоятельства в лице моих родителей, каких-нибудь прохожих или Петровича, решившего проведать свою собственность, нам не помешали; тогда приходилось повторять себе, что ночных вылазок на моем счету уже немало, и все они пока что более-менее удавались. Еще иногда мне приходило в голову, что Андрей может узнать меня по запаху. Правда, ни я, ни Валентина не пользуемся духами, и вроде бы ничем особенным не пахнем… Но вдруг влюбленные чувствуют более тонко или я просто не принюхивалась? Эту мысль я старалась просто выкинуть из головы. Больше всего волновало другое. Я ведь до сих пор не целовалась! Вдруг у меня не получится? Конечно, как всякая уважающая себя девочка-подросток, я не раз приставала с вопросами к более опытным знакомым и вводила в поисковую строку Яндекса взволнованную фразу «Как поцеловаться первый раз?».
Совершенно тихо и темно. Ни луны, ни трещания сверчков, ни огней в окнах (неужели у нас перевелись полуночники?), ни Дэна с компанией (эти, случается, просиживают до двух). Как будто весь мир затаился и ждет какого-то особенного события… Хоть бы оно оказалось не страшным!
Подойдя к погребу, я на всякий случай постучала о него кулаком. Никакого ответа. Значит, пришла первая. Хорошо, так и было задумано! Протолкнула в отверстие одеяло, залезла следом за ним. Расстелила его внутри. Села. Жестко. Ну ладно, все лучше, чем так, безо всякой подкладки.
В ожидании Андрея я пыталась думать о каких-нибудь посторонних глупостях — шоколадных конфетах, белых медведях, Катюхиных шмотках, — но от волнения не могла ни на чем сосредоточиться. Оставалось только тупо сидеть и дрожать. Я даже немного всплакнула от избытка чувств. Несколько раз рассказала про себя «Бородино» — не сказать, что это мое любимое стихотворение, просто обычно бубню его, когда волнуюсь или жду чего-нибудь, чтобы не рехнуться от беспокойства. Постаралась представить себе сцены счастливых свиданий с Андреем, которые мне предстоят. По секрету сообщила себе о том, что мне вот-вот предстоит невероятное удовольствие, которое следует предвкушать: ведь целоваться же приятно, не так ли? Иначе люди этим бы не занимались! В конце концов, я так устала волноваться, что у меня разболелась голова. Вдруг подумалось: Андрей может и не прийти вовсе! А что, если он не нашел мою записку? Или показал ее Вальке перед тем, как пойти на свидание? Ну, конечно… На что я вообще могла надеяться?! Он уже взрослый. Он не из тех, кто лазит по дурацким железным ящикам в поисках приключений! Теперь я поняла это… Теперь поняла! Наконец-то поняла! Наконец-то…
Он идет!
Я поняла это по приближающимся шагам снаружи. Почти сразу же шаги сменились пыхтением, звуками ударов о металл и скребущих ногтей. Андрюшенька! Я отодвинулась в угол, чтобы парень не плюхнулся на меня.
«Привет!» — прошептал Андрей.
В ответ я дотронулась до его плеча. Потом нашла его губы и приложила к ним свой палец: свидание без слов! Кажется, он принял игру. Молча сглотнул, придвинулся и погладил меня по волосам. Я ответила тем же. Потом стала спускаться вниз. Бровки, реснички, носик, ротик… Все ничуть не хуже, чем у Максима! Плечи — такие спортивные, я и не замечала! Кажется, он в той самой футболке, что валялась днем на пляже. Хорошо, что ночь выдалась теплая: можно гладить Андрея по голым рукам, на которых, оказывается, есть такой замечательный пушок! Можно сколько угодно трепать за волосы — и до чего же они вкусно пахнут! Можно в шутку дергать за уши: кажется, он не против! Можно все!
Поняв это, я чуть не расплакалась от какого-то неожиданного облегчения, бросилась на Андрея и стиснула его в объятиях, прижала к себе что есть мочи и — сама не знаю как! — почувствовала, что он улыбается, а затем ощутила несмелую руку, поглаживающую меня по спине. Замурлыкала от удовольствия… и, неожиданно опомнившись, отпрянула. Он же может узнать меня на ощупь по одежде, по этому задрипанному платью! Или уже узнал? Я отодвинулась, затаилась… А через секунду услышала, что Андрей ползет ко мне. Значит, не узнал? Или узнал, но не против?.. Чужая щека прижалась к моей. Потом губы. Я повернулась навстречу…
Фу, какой он мокрый! Просто ужас! Неужели Вальке правда это нравится?! Нет, хватит!
Я отпрянула.
Тихо. Темно.
Он испуган? Растерян? Стесняется?
Невидимая рука дотронулась до моей. Властно ухватила, потянула в сторону невидимого туловища. Я поддалась. Села вплотную, обняла. Да Андрей же весь дрожит! Замерз? Здесь не холодно. Неужели боится? Но у него-то не в первый же раз это все! Прижаться, скорее прижаться, обогреть, погладить руки — чтобы не дрожали! Положить его голову себе на грудь, зарыться носом в волосы (нет, от этого запаха я решительно становлюсь дурочкой!). Ну, Андрюша, ну, не бойся, не дрожи! Поцеловать его, что ли, еще раз? Достаточно в щечку. И в носик. Ох, ладно… Хм! Кажется, это не так уж и гадко!