Свидетель или история поиска
Шрифт:
Семинар оказался потрясающим опытом для всех, принимавших в нем участие. Мне помогали двое старых друзей, Изабель Тернэйдж, квакер, и Джон Холлонд, переименованный Полли в «Дика», оба жившие в Кумб Спрингс. Они поддерживали меня во времена болезненного выхода из Субуда и воодушевляли на самостоятельное продвижение вперед четвертый или пятый раз в моей жизни.
Обсуждения, происходившие на семинаре, были сохранены с помощью замечательного приспособления — магнитофона. В то время я частенько говаривал, что это одно из тех немногих изобретений, которые используются только во благо. С тех пор его стали использовать для записи частных разговоров (подслушивания) — результаты самые плачевные, еще раз подтверждающие человеческую глупость. Однако в нашем случае магнитофонная запись позволила нам восстановить этот семинар и с помощью Изабель Тернэйдж представить его в виде книги. Я отправил его Полю Ходцеру Уильямсу, чтобы узнать, пригодна ли эта книга для публикации. В 1964 году она появилась в виде «Духовной психологии», весь тираж был распродан, и книга выдержала еще три или четыре издания. Возможно, я бы продолжал работу
В июне 1962 года, готовясь к семинару, я получил письмо от Регги Хоара, одного из ранних учеников Успенского, присоединившегося к его группе в 1924 году по пути из Турции. Регги разделил со мной все взлеты и падения Успенского, Гурджиева и Субуда. Он тихо вышел из Субуда в 1960 году, отказавшись участвовать в обсуждении, последовавшем за Конгрессом по Субуду. К письму он приложил газетную вырезку, описывающую поездку автора по святым местам Центральной Азии, где он обнаружил учение, исходящее явно из того же источника, что и идеи Гурджиева. Это письмо предваряло сообщение, что Регги и еще три-четыре его старых друга по ученичеству встретили Идриса Шаха, приехавшего в Англию в поиске последователей Гурджиева, намереваясь передать им знания и методы, необходимые для завершения их обучения.
Я отнесся к этому очень осторожно. Только я решил идти вперед сам, как появляется новый «учитель». Несколько бесед с Регги убедили меня, что я должен сам увидеть Шаха. Мы с Элизабет отправились на ужин к Хоаресу, чтобы познакомиться с Шахом, оказавшимся молодым человеком едва ли сорока лет. Он ужасно говорил по-английски, но его бородка и некоторые жесты делали его похожим на ученика английской публичной школы. Первое впечатление было неблагоприятным. Беспокойный, беспрерывно курящий, он слишком много говорил и явно старался произвести хорошее впечатление. Но во второй половине вечера наше впечатление сменилось на противоположное. Мы разобрались, что перед нами не только необычайно одаренный человек, но и человек, несомненно много и серьезно работавший над собой.
В первые несколько месяцев я не поддерживал с ним отношений. Осенью Регги Хоар убедил меня вновь встретиться с ним, заверив меня, что тщательно «проверил его верительные грамоты» и убедился, что Шах послан на Запад афганской эзотерической школой, возможно, из тех, что описывал Гурджиев в последней главе «Встреч с замечательными людьми». Особое значение Регги придавал тому, что Шах рассказывал ему о символе Эннеаграммы, подчеркивая, что это выходит далеко за пределы того, что нам рассказывал Успенский. Зная Регги как человека очень подозрительного, с навыками оценки информации, приобретенными в многолетней разведывательной службе, я принял его уверения и веру в то, что Шах послан на Запад с очень важной миссией, которую мы должны помочь ему исполнить.
Я оказался в новой для меня ситуации. Шах не был и не претендовал на звание учителя, но утверждал, что его послал учитель и что его поддерживают «Хранители Традиции». Он дал мне документ, поручив ознакомить с ним моих учеников и всех, кого я сочту нужным. Здесь я привожу его основные положения с разрешения мистера Шаха.
ДЕКЛАРАЦИЯ ЛЮДЕЙ ТРАДИЦИИ
У всех народов во всех странах есть предание о тайном, скрытом, особом, высшем знании, доступном человеку после преодоления определенных трудностей.
Данная декларация касается этого вопроса.
Мы заявляем, что подобное знание существует, и что в настоящее время есть возможность его передачи тем людям, которым адресована эта декларация.
Это знание и его воздействие отличаются от привычного знания, поэтому попытки найти его и воспользоваться им всегда тщетны. Оно откликается и действует, только если добыто особым образом. Вот первая трудность, встречающаяся на пути.
Людей, живущих достаточно долго, чтобы путем проб и ошибок подобрать нужные условия для «поиска», немного. Требуются специальные знания и техники. Массовое стремление не может компенсировать неспособность или невежество индивидуума.
Это знание концентрируется, управляется и контролируется тремя типами людей, присутствующих в каждый данный момент времени. Их называют «Невидимой иерархией», поскольку обычно они не общаются с ординарными человеческими существами.
В каком-то смысле, путь к знанию лежит через «цепь поколений», в которой восприимчивость обычного человека получает помощь в установлении высших связей. Религия, фольклор и т. д. заполнены скрытыми примерами этого процесса.
Многие религиозные, магические, алхимические, психологические и другие проявления реальности входят как часть в то знание, о котором мы говорим. Часто то, что считается «Путями к Истине», является не больше чем техниками, применяемыми в прошлом, чтобы достичь вышеупомянутой связи.
Наличие и неправильное использование этих пережитков представляют одну из огромных «трудностей» в поиске высшего знания. То, что было коконом для бабочки, для гусеницы становится тюрьмой, если она пытается использовать его, чтобы стать самой бабочкой. Она совершенно не понимает, что должна сделать собственный кокон. Затем у нас есть привязанности в виде ритуалов, убеждений и особенностей характера, когда-то бывшие особой и высшей функцией, но ставшие «обусловливанием», чувственным или интеллектуальным. Если бы действительно осознавалось истинное величие и важность таких институтов, людей и процедур вместо патетических попыток их внешнего копирования, приверженцы этих методов смогли бы распознать подлинную красоту, величие и важность вещей, которым, как они думают, угрожают замечания, подобные представленным здесь.
Таким образом, человек совершенно не видит истину, хотя знает, что она должна быть где-то здесь. Он должен увидеть ее. Сделать это он может только сформулировав свой собственный вопрос, лишенный каких-либо связей с прошлым. Вот в чем причина многочисленных интерпретаций Пути к Истине.
Не следует думать, что человек должен отбросить существующие у него ассоциации и автоматизмы, чтобы на их месте построить новые; потому что здесь и теперь существует возможность проскользнуть за завесу обусловленности к восприятию той областью ума, которая в действительности не используется.
Вот цель, на которую сейчас направлены наши усилия.
Условия в обществе изменяются так, что работа такого типа может быть выполнена. Нет необходимости в данный момент обсуждать причины возникновения таких условий. Подобное обсуждение упражняет ум, что бесполезно без параллельного опыта.
Задачей хранителей Традиции является общение на любом языке с теми, кто может извлечь из сказанного пользу. Хранители частично связаны способностями людей, к которым они обращаются, и способностью самой по себе. Опыт, возраст и психологические особенности адресатов не имеют значения.
Опыт свидетельствует, что подходящие кандидаты обнаруживаются среди последователей любой традиции.
Еще одна трудность на Пути к Истине состоит в том, что знание, о котором идет речь, обнаруживается в местах и у людей совершенно неожиданных. Поэтому его появление всегда не совпадает с ожиданиями.
Все, что сказано о «трудностях», показывает, что они больше кажущиеся, чем реальные. Трудностей всегда больше у того, кто не может реально оценить ситуацию.
Кроме объявления и помещения определенных идей в определенные области ума и указания некоторых факторов, окружающих эту работу, авторы декларации имеют также и практическую задачу.
Эта задача состоит в выявлении людей, способных получить особые знания, составить из них группы особым, неслучайным образом так, чтобы каждая группа являла собой гармоничный организм; выполнить это в нужном месте и в нужное время, обеспечить внешние и внутренние условия для работы и представить идеи соответственно конкретным особенностям группы; уравновесить теорию и практику.
Эта Декларация была зачитана группам в Кумб Спрингс и в Лондоне. После стольких лет разговоров о Традиции и о «Внутреннем Круге Человечества» они были потрясены, услышав, что здесь, в Англии, находится человек, говорящий от имени «Невидимой Иерархии». Я довольно узнал Шаха, чтобы убедиться, что он не шарлатан и не бездельник, а чрезвычайно серьезно относится к полученному заданию. Он всегда настаивал, что действует не по собственной инициативе, но по инструкциям своего Учителя, который доверил ему миссию, указанную в последнем параграфе Декларации.
В начале 1963 года я начал задаваться вопросом, не следует ли мне поступить в распоряжение Шаха и сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему. Каждую неделю мы встречались и подолгу беседовали вдвоем. Будучи тридцатью годами меня младше, неизвестный и в то время почти лишенный последователей, он, однако, редко меня навещал. Каждую неделю именно я совершал утомительное путешествие из Кумб Спрингс, и именно он все время вел беседу. Его целью было «доказать свою ценность», то есть убедить меня в подлинности его миссии и реальности сил, стоящих за ним. Он часто ссылался на суфийскую доктрину «Бараки», которую я понимал как «Высшую Эмоциональную энергию», о которой говорил Гурджиев в Prieure в 1923 году, а в «Рассказах Баалзебуба своему внуку» и в дальнейшем вплоть до своей смерти называемой им Ханбледзоин.
Казалось, я должен был определить для себя, действительно ли Шах — посланник Хранителей Традиции, или «Тайного Директората». В январе 1965 года я немыслимым образом убедился, что это действительно так. Молясь однажды утром, я просил о ясном указании, следует ли мне полностью доверять Шаху. По дороге в Лондон пришел ответ: «для этого вам следует вместе помолиться». Встретившись с ним, я рассказал ему о случившемся. Он ответил: «Все верно. Истина приходит только в молитве». Этот ответ удовлетворил меня, и больше я не задавал вопросов. Только позднее я заметил, что в действительности он не сделал того, о чем я говорил, то есть совместной молитвы. Потом я спрашивал себя, не упустил ли я того указания, о котором просил.
Вскоре это забылось, настолько было интересно наблюдать развертывание планов Шаха по получению доступа к тем людям, которые занимали положение в обществе, обладали авторитетом и властью и уже наполовину осознавали, что проблемы человечества больше невозможно решать экономическими, политическими или социальными мерами. Таких людей коснулись, говорил он, новые силы, пришедшие в мир, чтобы помочь человечеству пережить кризис. Это согласовывалось с моими собственными заключениями, которые я высказывал за год до этого в серии лекций под названием «Духовная революция нашего времени». Я также не мог с ним не согласиться, что люди, привлекаемые в большинство духовных или эзотерических движений, редко обладают качествами, необходимыми для того, чтобы занимать авторитетное положение в обществе. И с моей точки зрения были все основания полагать, что во всем мире можно найти людей, уже занимающих высокие посты и способных выйти за ограничения национальности и культуры и самим осознать, что единственной надеждой человечества остается вмешательство Высшей Силы.
С течением времени я понял, что Шах смотрит на меня как на обязанного принять решение помочь ему вывести свою работу на новый и более широкий уровень. Он дал понять, что хотел бы иметь место, подобное Кумб Спрингс, чтобы общаться как можно с большим количеством людей. Я предлагал ему самые разные возможности, включая предоставление Кумб Спрингс в его полное распоряжение. Он все отвергал и, наконец, стал все больше и больше давить на меня, чтобы я решил, что же я могу сделать, говоря: «Времени мало. Караван уходит. Тот, кто не готов к нему присоединиться, останется позади».