Свидетель о Свете. Повесть об отце Иоанне (Крестьянкине)

Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р20-003-0082

(АНО «Центр – Познание»), 2020

Вспоминаю свое первое посещение Псково-Печерского монастыря. Было мне тогда лет тринадцать, и на зимние каникулы я приехал в Печоры.

Каждое утро, около шести часов, растворялись монастырские ворота, и я оказывался в каком-то волшебном царстве, отделенном от внешнего мира высокими и глухими каменными стенами. В этом царстве, наполненном неземной тишиной, все было необычно, возвышенно, чудесно. Даже воздух казался иным. Долгие монастырские службы, монашеское пение, колокольный звон, иноки в рясах и черных клобуках, бесшумно передвигавшиеся по зимнему снегу: все это производило неотразимое впечатление.

В один из сумрачных и морозных дней той далекой зимы я увидел на дворе Псково-Печерского монастыря толпу людей, преимущественно женщин, одетых в теплые пальто и шерстяные платки. Выражение их лиц, сумрачное и озабоченное, вполне соответствовало погоде. Вдруг я заметил, как из дверей братского корпуса вышел пожилой монах невысокого роста, в черной рясе и скуфье, с распущенными серебряными волосами. Как только он появился, толпа ринулась к нему навстречу: люди бежали, обгоняя друг друга, спеша получить его благословение. Лицо старца сияло, подобно весеннему солнцу, и на лицах людей засветилась радость.

Это и был отец Иоанн (Крестьянкин), имя которого уже тогда было окружено всероссийским почитанием. Ради того, чтобы увидеть его, чтобы получить его благословение или совет, тысячи людей со всей России стекались в Псково-Печерский монастырь – один из тех немногих духовных центров, которые остались не закрытыми и не разрушенными в советские годы. Отец Иоанн прожил в этом монастыре несколько десятилетий. Перед дверью его кельи всегда сидели посетители, а когда он шел в храм на богослужение, паломники окружали его плотным кольцом.

Для каждого отец Иоанн находил доброе слово, каждого умел обласкать, утешить, духовно укрепить. Помню беседы с батюшкой в его келье. У него была характерная манера сажать собеседника рядом с собой и во время разговора класть руку на его плечо, а иногда даже упираться лбом в лоб собеседника. От отца Иоанна всегда исходила необыкновенная теплота и энергия. По окончании беседы отец Иоанн помазывал посетителя освященным маслом, давал с собой иконки, антидор, снабжал духовной литературой, которой тогда так не хватало.

Советы отца Иоанна были простыми и здравыми. Не помню случая, чтобы он навязывал какое-либо решение. Он всегда подчеркивал, что каждому человеку Богом дарована свобода, и никакой духовник, никакой старец не может ее нарушить. Все ответственные решения человек должен принимать сам, и за благословением приходить тогда, когда решение внутри уже созрело, когда нет колебаний, сомнений. В своих письмах отец Иоанн говорит: «Никто за нас не может решать наших жизненно важных вопросов, и даже в прежние времена старцы не командовали наследием Божиим. Обдумывать, на что брать благословение, должен сам человек… Приказов в духовной жизни быть не может».

Не помню случая, чтобы я когда-либо приехал к старцу для решения тех или иных «жизненно важных вопросов» или «проблем»: как правило, я приезжал за духовным советом или просто для беседы. Когда по окончании службы в армии я решил принять приглашение архиепископа Виленского и Литовского Викторина приехать в Литву, чтобы поступить в Свято-Духовский монастырь, я попросил на это благословение у отца Иоанна. У меня не было сомнений в правильности избранного пути, и я не спрашивал отца Иоанна, например, жениться мне или принимать монашество, служить в Церкви или оставаться в миру. В то же время, я испытывал трепет перед высотой священнического служения и потому нуждался в духовном укреплении, в молитве и благословении старца. Он дал это благословение без колебаний, сказав: «Ты нужен Церкви». И в последующие годы я постоянно чувствовал его молитвенную поддержку и помощь.

Отец Иоанн был пламенным молитвенником и ревностным совершителем богослужений. Его служение было вдохновенным, молитва проходила через него, заполняя все его существо, глаза его были устремлены к небу, ничто земное его не отвлекало. Возгласы он произносил громко и внятно. Иногда он даже как будто приподнимался на цыпочки, словно готовый воспарить в небеса. За богослужениями, совершаемыми отцом Иоанном, невольно вспоминался другой всероссийский светильник – святой праведный Иоанн Кронштадтский, которого отец Иоанн глубоко почитал.

Моя последняя встреча со старцем произошла за несколько месяцев до его кончины. Открыла дверь его многолетняя верная помощница Татьяна. Старец сидел в белом подряснике, с белыми распущенными волосами. Во всем его облике было что-то неземное, ангельское, чувствовалось, что его душа уже пребывает на небесах, и лишь тело временно задержалось на земле. В то же время он сохранял ясность мысли и какую-то детскую веселость, которая от него передавалась всем, кто с ним встречался. Не было ничего трагического в облике этого почти столетнего старца: наоборот, его благообразный лик излучал тишину, свет и покой. На прощание батюшка попросил у меня благословения и даже громко пропел «Ис полла эти дэспота». Я, в свою очередь, попросил благословения у старца, и он осенил меня широким крестом.

«Христианство – это подвиг жизни, это крестоношение, это труд», – пишет отец Иоанн. Его собственная жизнь была подтверждением этих слов. Он был рукоположен в священный сан в год окончания Великой отечественной войны, но уже спустя пять лет оказался в заключении. После семи лет лагерей и ссылок отец Иоанн двенадцать лет служил на приходах, и за эти годы его шесть раз перемещали с прихода на приход. В 1966 году он принял постриг от одного из абхазских пустынников и в 1967 году поступил в Псково-Печерский монастырь. После этого – почти сорок лет подвижнического труда по духовному окормлению сотен и тысяч православных верующих.