Свидетель по делу – кошка
Шрифт:
– Не всегда, – с достоинством поправляет Войнич. – В последний раз вместо драки я разобрал спортивную площадку.
Все остальное он тоже не отрицает. Наоборот, гордо и насмешливо улыбается.
Так получилось, что я не очень хорошо разбираюсь в амурных делах. Но то, что про безответную любовь Вячеслава Войнича знает все Академия СУМРАК, и он при этом способен так улыбаться, невольно вызывает уважение.
– Я волнуюсь за госпожу Амину, – рассказывает Войнич. – И хочу знать, нет ли у нее проблем из-за смерти Галгалеи. Все знают, что у них были конфликты.
Молодец
– А почему ты пришел с этим вопросом ко мне? – уточняю я. – Я же обычная уборщица.
Войнич ерошит волосы, глядя на меня, и выдает:
– Ведро.
О, это уже интересно. Когда мы с Войничем встретились в коридоре, он действительно смотрел на ведро у меня в руках.
– Я искал госпожу Амину, чтобы извиниться. Не важно, за что. Увидел, как вы… как ты выходишь из ее кабинета с ведром, и подумал, что ее подозревают в убийстве.
У меня тут же возникает резонный вопрос, как можно составить такую логическую цепочку, чтобы мое появление у кабинета Амины с ведром навело Войнича на мысли, что ее подозревают в убийстве. Но тот, зараза, замалчивает самый важный кусок и втирает мне, что все знают, как Амина ругалась с Галкой, потому, что та использовала все средства, чтобы убрать волколачку из Академии. А еще он, Войнич, весь день наблюдал, что Амина сама не своя. В этом, конечно, есть часть его вины – тут он прикладывает ладонь к щеке таким жестом, словно ощупывает место от пощечины – а еще вокруг Амины опять крутился этот олень, Джонатан, но обычно этого недостаточно.
Ежику понятно, что он юлит.
– Ладно, Вячеслав, – решаюсь я. – Ее действительно подозревают в убийстве. Но не следователи, они как раз ничего не знают. Это я ее заподозрила.
На лице Войнича медленно проступает облегчение. И – решимость.
– Дело в том, – продолжаю я, – что Галка выпала из окна около шести утра. Ну, об этом все знают. А в пять утра она поссорилась с Аминой и получила по морде прямо у меня на глазах, после чего взяла у мое ведро и куда-то ушла. Я ходила забрать ведро и узнать, чем она занималась во время убийства. Есть ли у нее алиби.
– И? – в умных темных глазах студента все еще светится решимость, которую я никак не могу разгадать. – Что сказала госпожа Амина?
– Ничего! Наплела какую-то чушь, что пыталась залить водой паука! И алиби у нее нет! Ну как… – под взглядом Войнича я все же даю волю охватившему меня раздражению, – как ее можно не заподозрить? Она идеальный кандидат! Я молчу только потому, что за убийство Мымры ей нужно памятник ставить! В этом вашем парке с шизофреническими скульптурами!
В глазах Войнича вспыхивает буря:
– Ты ошибаешься, у Амины есть алиби, – чеканит маг, забыв о привычке называть добавлять «госпожа», – она была со мной. Она брала ведро с водой для меня!
О, вот теперь мне понятно, почему Войнич среагировал на ведро. Собственно, он и сам это подтверждает – рассказывает, что именно из этого ведра преподавательница поливала грязной водой его находящуюся в состоянии алкогольного опьянения тушку. Пыталась привести в кондиционное состояние.
И делала это достаточно долго, так что выкинуть из окна Мымру она никак не могла.
– Нажрался ты, конечно, не вовремя, – замечаю я. – Получается, что пока Амина тебя прикрывает, у нее нет алиби. А когда перестанет, то алиби, конечно, появится. Но у ректора еще и появится повод выкинуть тебя из Академии.
– Не лечи мне голову, я и сам все знаю! – Войнич тянется пальцами к переносице. – У меня были проблемы.
Серьезный, решительный боевой маг исчезает. Вместо него снова появляется непутевый студент, способный нажраться в зюзю на ровном месте. А с такими у меня разговор короткий.
То есть длинный и полный нотаций!
– Все говорят «проблемы», ага. А хочешь я расскажу, как это бывает? Однажды я влюбилась в красивого молодого парня, который играл на гитаре и пил только на выходных, с друзьями. А потом я села в тюрьму на десять лет, а когда вышла, он был полностью спившемся алкашом. Я еще лет восемь потом с ним мучилась, пока на развод не подала, и все эти восемь лет он рассказывал, что спился из-за меня. Не выдержал позора из-за судимой жены и начал горе алкоголем заливать. Так что ты тоже там… заливай проблемы свои аккуратнее.
–Давай не будем мне мозг лечить, сам разберусь, – отмахивается студент.
Ха! Для тех, кто скептически относится к моим рассказам про Петьку и считает, что я приукрашиваю в педагогических целях, у меня есть доказательства!
Протягиваю Войничу руку ладонью вниз:
– Видишь шрам? Четыре рубца? Это от вилки. Я сказала Петьке о разводе, и он почему-то решил, что если воткнуть вилку мне в руку, то суд нас поженит обратно. Но, уверяю тебя, это так не работает! Кстати, этот хмырь еще очень долго за мной таскался, пока один хороший человек, мент, не приковал его наручниками к перилам и не провел разъяснительную беседу.
– А где этот хороший человек, остался на Земле?
– Погиб в прошлом году. Поехал в горячую точку и попал под обстрел.
«Мариночка, я повезу гуманитарку», – сказал Федор Иванович.
«Неделя туда, неделя обратно», – сказал Федор Иванович.
«Чего вы переживаете? Стреляют, подумаешь. Я же не за ленточку еду. Ребята вон с боевых задач возвращаются, а у меня обычный гуманитарный конвой», – сказал Федор Иванович.
Возвращались, да. А он не вернулся. И тела не нашли.
– И ты, получается, была в него влюблена, – Войнич смотрит на меня и снова начинает тереть переносицу. – А ты не думала…
– Что?! Я? Влюблена в Федора Ивановича? Ты как это вообще представляешь?!
Войнич ухмыляется, того и гляди начнет показывать жестами, как он что представляет. Объясняю, что познакомилась с ментом во время расследования, которое свалилось мне на голову сразу после развода. А мне в тот период жизни было вообще не до мужиков! Как, собственно, и сейчас. Да, мы с Федором Ивановичем продолжали общаться даже когда дело было раскрыто, но никаких романтических устремлений не было ни с одной из сторон!