Свинцовая орда
Шрифт:
На самом деле я значительно больше переживал из-за того, что никак не мог обрести прежнюю уверенность в своих силах и душевное спокойствие. Везде мне чудилась опасность, каждый местный бородатый мужчина вызывал у меня подозрения, и только невероятным усилием воли я заставлял себя не шарахаться из стороны в сторону. И еще я горевал о своем брошенном автомате. Мне казалось, что я сделал страшную ошибку, когда оставил свой верный «калашников» в посольской машине. Я анализировал свои мысли и очень боялся, что у меня начинается паранойя, если уже не началась.
Даже мелькнула мысль, что меня могут не пустить обратно в посольство. Это было бы
Однако ничего подобного и близко не произошло. Около посольства никого не было, явно скучающий охранник даже не стал проверять мои документы, видимо, он меня запомнил и получил соответствующие инструкции. Тем не менее, очевидно, он сообщил в посольство о моем прибытии, так как сразу же у входа в здание меня встретил уже знакомый русскоговорящий немец, сначала завел в кассу, где я расплатился за услуги и одежду, а потом повел в кабинет для написания отчета.
Слава и Леха свои отчеты написали и сидели без дела в креслах с закрытыми глазами, блаженно откинувшись. Я не сомневался, что Славик, собаку съевший в своей налоговой на написании разных отчетов и актов, был здесь главным писателем, а Леха у него содрал текст, в лучшем случае меняя слова местами и заменяя их по возможности синонимами.
— О чем писать? — еще раз уточнил я.
— Что, как, когда, где, основания для вашего пребывания в Оше…
— Что? — переспросил я, и моя рука с пером замерла над листом бумаги. — Славик и Леша, а что вы указали по этому поводу?
— Что мы приехали с тобой за компанию, — сказал Славик, зевнув.
Я задумался. Надо ли мне рассказывать в письменном виде о целях моего задания? Потом решил, что с нашей конторы не убудет. Почему я должен что-то скрывать от немецкого посольства? Я же не убить этого Игоря получал задание, а очень даже наоборот — вывезти из Оша.
Так что я спокойно написал, что должен был вывезти покойного Игоря Клауса из Оша вместе с его машиной. Написал даты прибытия, начало волнений. Рассказал про то, что Игорек пытался прорваться на своем автомобиле, не смог, был тяжело ранен, вынесен нами в безопасное место и умер от ран. Я старался не вдаваться в детали, писать сухо и чисто по делу. Опыт таких отчетов благодаря моей работе у меня тоже был. Не один Славик имел дело с бумагами. Я был уверен, что и немцам не удастся ко мне придраться. Поставив дату и подпись, я отдал листок ожидавшему меня работнику посольства и поднялся.
— Вы свободны, — сказал немец.
— В смысле? — спросил Славик.
— Мы вас не задерживаем.
Я раздал друзьям приобретенные для них борсетки, и мы, не особо торопясь, покинули гостеприимные стены «Рейхсканцелярии».
Я не буду рассказывать, как мы нашли автовокзал, купили билеты и добрались до Алма-Аты на автобусе. Это неинтересно. Могу только с удовольствием вспомнить, что нам удалось пройти границу с Казахстаном, не заплатив ни копейки. Киргизский пограничник требовал у нас в паспорте наличия регистрации, но я объяснил ему, что если я нахожусь в Киргизии менее девяноста дней, то мне регистрация просто не нужна. А в доказательство того, что эти девяносто дней еще не прошли, мы предъявили пограничнику штампы, полученные при въезде. Он поджал губы, но пропустил нас без вопросов. Ничего мы не заплатили и казахам.
— Что-то больно гладко, — настороженно сказал мне, доверительно склонившись к уху, Славик.
— Ну, наша поездка не была такой уж гладкой, строго говоря, — ответил я сумрачно, — пора бы нам уже и повезти немного.
Купе удалось взять сразу на троих, поезд шел до Москвы, но проходил через Саратов — нас это вполне устраивало. Соседа в купе не оказалось, говорить можно было свободно, но нам как-то особо и не о чем оказалось говорить. Леха сразу же залез на верхнюю полку, Славик улегся прямо на голый матрас и уснул, а я сидел у окошка, подперев рукой голову, и бессмысленно рассматривал проносящийся за окном пейзаж.
— Странно, — послышалось мне сверху, — никто не стреляет, нигде ничего не горит. Люди кругом нормальные. Стас, может быть, и не было ничего?
— На философию потянуло? — засмеялся я. — Было, Леха, было.
Со своего места внезапно поднялся Слава:
— Знаете, братцы, я придумал — я приеду и разведусь! Точно, разведусь! Я как глянул в лицо смерти, так и понял, что трачу сейчас свою жизнь совершенно бессмысленно. Имущество это, нажива. Глупости! Вот золото это провез. Зачем мне оно? Так, помутнение на меня нашло какое-то тогда… Наживаешь, наживаешь, а потом — раз. И нет ничего! И в могилу с собой не заберешь… Разведусь и все начну заново.
— А я — наоборот, — подал голос Леха. — Я по своей жене здорово соскучился, оказывается. Не фонтан, конечно, супруга, но все-таки… Своя уже, привычная. Я тут тоже, как Славик, подумал: какие у меня мелкие проблемки по сравнению с тем, что бывают на самом деле! Ты знаешь, Стас, я тебе даже благодарен за все то, что мы пережили в этом путешествии. Я себя сейчас другим человеком чувствую. Правда-правда! Лучше, что ли… Какое-то облегчение чувствую…
— Ладно, ладно, — сказал я. — Бывает… Эк вас всех торкнуло…
Встреча с руководством вряд ли будет одним из самых приятных моих воспоминаний. Как-то мне, грешным делом, казалось, что мы с друзьями чуть ли не подвиг совершили, хотя я-то, с моим печальным опытом, должен был помнить, что все зависит от угла зрения.
Именно так. Я, конечно, составляя отчет, постарался максимально выпятить мои скромные заслуги и заретушировать промахи, но помогло это слабо.
Разложив мой отчет на составные части, Дима установил следующее.
Во-первых, факт моего собственного спасения, а также спасения Леши и Славы был полностью отброшен. Я должен был сохранить жизнь клиентов, а не свою. А присутствие при выполнении задания неких «левых» типов вообще требовало отдельного изучения и соответствующих оргвыводов.
Во-вторых, я потерял и автомобиль, и одного из клиентов.
Мне не очень понравилось, что ведро с гайками приравняли к жизни человека, пусть даже и немца, но я понимал, что бюрократия штука такая… Человеко-машины, клиенто-заказы и все такое прочее…
Собственно, это было все, но пункт второй повис на мне тяжкой гирей. Я с прискорбием подозревал, что влиятельные Игорешины родственники остались мною недовольны. И какие репрессии и кары они мне сейчас придумывают? Я нервничал, тем более меня отстранили от заданий и мне совершенно нечем было себя отвлечь. Слава занимался разводом, ему было не до меня. Леха же, наоборот, словно второй медовый месяц переживал. Я сам не хотел портить ему настроение.