Свинцовый аргумент
Шрифт:
– Тебе распечатать материалы дела? – Орлов перестал стучать пальцами и подпер свободной рукой массивный подбородок.
– Распечатай.
Гуров ткнул сигарету в пепельницу и с силой раздавил ее. Все выглядело не так, как хотелось бы. Таинственный убийца Натальи Пискуновой обрел имя и фамилию, но все еще при этом оставался неуловимой тенью. Миражом.
С тихим урчанием заработал принтер, подчиняясь команде Орлова, и из него один за другим стали неспешно выползать листы бумаги. Гуров поставил пепельницу на прежнее место и поднялся с кресла.
Глава 9
Трудно сказать, насколько эффективными оказались выстрелы
Была глубокая, непроглядная ночь, когда он добрался до полустанка. Только выйдя на перрон, Вилков ощутил невыносимое жжение в боку. Полустанок был пуст, и никто не мог сейчас оказать никакой помощи. Он ощупал свое тело. С левой стороны была рана. Липкое кровяное месиво измазало руку. От осознания того, что он ранен, на Вилкова навалилась невыносимая дурнота. Он подошел ближе к единственному на весь перрон фонарному столбу, чтобы в свете неоновой лампы заглянуть под куртку, но сделать этого не успел. Перед его глазами все поплыло. Тело Вилкова пошатнулось и грохнулось на перрон. Он неподвижно распластался около урны под столбом. Над полустанком стояла тишина.
Когда он очнулся, долго вспоминал, где находится и что с ним произошло. Вилков не знал, сколько он пролежал на земле в неподвижной позе, но, когда открыл глаза, уже шел мелкий холодный дождь. Вилков приподнялся, сел. Встать ему было очень трудно. Он вздохнул и устало потер глаза и лоб. Кровь пропитала одежду насквозь. Было неприятно ощущать на холоде ее липкость. Больше всего он боялся того, что обморок повторится и на этот раз на полустанке объявится Шапито. Второй такой дуэли Вилков мог и не вынести.
Вцепившись руками в края урны, режущие пальцы, Вилков поднялся, превозмогая боль. Сейчас он думал прежде всего о медицинской помощи, однако предполагал и то, что Шапито уже дозвонился шефу. Он не мог знать, что Шапито блефовал. Нужного номера у него не было.
Однако известия от шефа не заставили себя ждать. Он сам позвонил Вилкову на мобильник, и тот вытащил его окровавленной рукой. В первую секунду ему показалось, что Шапито решил позлить его своим звонком, но это было не так.
– Я слушаю, – негромко и прерывисто откликнулся он.
– Ты куда пропал? – послышался голос давнего подельника. – Я не знаю, где тебя искать.
– Я жив и скоро буду, – улыбнувшись, сказал Вилков.
Он чувствовал, как от напряжения по его лицу пробегали судороги.
– Прости, конечно, старик, но у тебя какой-то сдавленный голос. Ты что, на толчке?
Вопрос был нелюбезным, но это никак не меняло сути дела. Уже после первой фразы собеседника Вилков почувствовал колоссальное облегчение. Он понял, что Шапито или убит, или по какой-то непонятной причине не стал звонить шефу. Он стоял, слушал голос, звучащий в мобильнике, и чувствовал, как волны удушливого жара прокатываются по его груди и спине. Вилков высматривал на горизонте электричку и следил за тем, чтобы слабеющая рука не соскользнула с фонарного столба, а он сам не упал бы при этом в лужу. Конечно, нужно было сказать, что ему требуется машина, нужен врач, но он не мог на это пойти. Для того чтобы получить от шефа хоть какую-нибудь помощь, требовалось придумать довольно убедительное объяснение, каким образом его ранил Шапито, как он оказался на расстоянии в полсотни километров от Москвы.
– Я понимаю, что это не телефонный разговор, – продолжал между тем вещать шеф. – Но я считаю, что нам придется убрать Шапито. И как можно быстрее. Полковник Гуров тут очень активно взялся за расследование этого дела, и, сдается мне, он не сегодня-завтра отыщет нашего с тобой общего друга.
Это была вторая удача. Шеф не только не знал, что Вилков собирался предать его, но и впрямую переводил стрелки на Шапито. И здесь уже полученная рана становилась очень кстати. Не мешало бы, конечно, вернуться и добить падлу, но у Вилкова сейчас не было на это ни времени, ни сил.
– Я все сделаю, как ты хочешь, – как можно бодрее ответил Вилков. – Найду его и прикончу.
– Давай, – совсем успокоившись, сказал шеф. Голос его потеплел, и он даже засмеялся. – Штаны только застегни.
Вилков никак не отреагировал на последнюю шутку. Ему было все равно, что именно рисовало воображение звонившего ему человека. Он отключил телефон. В какой-то мере звонок подействовал на него ободряюще. Теперь надо было поскорее вернуться к Евгению и промыть рану. Тот что-нибудь непременно придумает, чтобы его спасти. У Евгения невероятный опыт в житейских делах. А ранение станет очевидным доказательством того, что Шапито открыто враждебен, и все собственные разговоры про наркоту можно будет выдать за проверку на вшивость. Шеф не узнает, когда именно Вилков учинил нападение на Шапито. До или после звонка.
На горизонте появились огни электрички. Подкатив к перрону, она лишь на минуту остановилась, но даже этого оказалось достаточно для того, чтобы Вилков запрыгнул в тамбур. Как только он оказался в тепле, ему неимоверно захотелось покурить. Однако Вилков знал, что, если он это сделает, очередной обморок ему гарантирован. Теперь, раз немного стало полегче, надо было терпеть любую боль. Нельзя ни пить, ни курить. Вилков прошел в полупустой вагон, сел поближе к выходу и затих, пустыми глазами, ничего не видящими от боли, уставившись на перрон и все высматривая, не плетется ли по его следу Шапито. Попутно он думал и о том, что ему придется говорить, если вдруг появятся контролеры. Билета у него не было.
Электричка тихо тронулась и, набирая скорость, покатилась с грохотом метрополитена. У Вилкова были деньги, но только в долларах США и достоинством не ниже сотни. Можно было смело считать его зайцем. Слушая мерный стук колес, Вилков попытался уснуть, но переживания оказались слишком сильными. Задремать он так и не смог.
На железнодорожный вокзал электропоезд прибыл в одиннадцатом часу ночи. Первым делом Вилков, с трудом шагая, добрался до менял. По опыту он знал, что некоторые из них занимаются своим делом до самого утра, разбил пару сотенных купюр, обратив их в рубли, и с двумя пересадками на полупустых маршрутках добрался до Жени.
Увидев гостя в таком состоянии, Евгений Сергеевич быстро, не задавая вопросов, провел его в ванную комнату, включил свет и открыл кран с теплой водой.
– Снимай куртку, – строго сказал он.
Вилков послушно исполнил все то, что от него требовалось.
– Рубашку давай и майку, – унося куртку, добавил хозяин квартиры.
Вилков вяло принялся вытягивать из брюк хвосты черной рубашки, простреленной на боку, под которой была надета светло-синяя майка. На его шее болтался странный золотой лев на крупной цепи из того же металла. Вилков безразлично посмотрел на собственное отражение в зеркале, отметив лишь повышенную бледность. В голове у него гудело.