Свинцовый хеппи-энд
Шрифт:
– Значит, нет родственников?
– еще раз уточнил Сергей, а Марчук бросил на него недовольный взгляд, не понимая, почему он так упорно расспрашивает их про родственников, как будто это может иметь какое-нибудь значение для интересующего их дела.
– Нет, - произнес Калиниченко и сделал большой глоток пива. Сергей заметил, что он старается не глядеть ему в глаза.
Татьяна тоже слегка насторожилась.
– Вот и у меня тоже нет родственников, - равнодушным тоном сказал Сергей.
– Родители и маленькая сестренка погибли в восемьдесят первом году в автокатастрофе, бабушка умерла, а несколько
– Это точно, - закивал Харитон.
– Без родственников очень плохо.
– У меня вот была какая проблема, когда я остался круглым сиротой, продолжал Сергей, вызывая все большее раздражение у Марчука.
– Моя мама была единственной в семье, папа тоже. Правда, оказалось, что у мамы были два сводных брата, сына моего покойного дедушки Кирилла Петровича Олеванцева Петр и Кирилл, но она даже не знала об их существовании, да и я их видел только много лет спустя, мельком на похоронах деда. Так что ни дядек, ни теток, ни двоюродных братьев и сестер у меня не было. А были бы, может, и помогли. Как вы полагаете, Харитон. Как вас по батюшке?
– Меня-то, да просто Харитон, и все.
– И все же, как вас по батюшке? Марчук бросил недоумевающий взгляд на него, не понимая, куда он клонит.
– Харитон Федорович, допустим, - неохотно ответил Калиниченко.
– Да, Харитон Федорович, ваше положение лучше моего, - заметил Сергей.
– У вас ведь полно родни, помимо троюродной сестры вашей жены Валентины Нитко, у вас есть и своя собственная родня.
– Откуда это вы взяли?
– нахмурил черные густые брови Харитон.
– Так... Некие упражнения памяти... Знаете, люди нам порой что-то рассказывают о своей родне, а нам это так неинтересно слушать, мы вроде поддакиваем, а сами думаем о своем. И все же что-то остается. И когда надо, это что-то поднимается со дна памяти.
– И что же вы такое интересное вспомнили?
– слегка привстал с места Харитон, хмуря свои черные брови.
– Да так, один давний разговор. Это было в ночь с девяносто третьего на девяносто четвертый год. Я тут неподалеку встречал Новый год. И кое-кто под водку долго и нудно рассказывал мне о своей родне. Не потому рассказывал, что это мне очень интересно было, а потому, что молчать было невмоготу. Плохо нам очень было, вот он и говорил о разном без умолку. Поведал он, например, о своем покойном дядюшке, родном брате его отца, и о своей тетушке, которую звали Люба. Так вот эта Люба в свое время вышла замуж за некоего Федора Калиниченко. А сына своего Федор назвал Харитоном в честь отца своей супруги. У деда Харитона было трое детей - Борис, Люба и Антон...
– Хорошо вы, вижу, разбираетесь в нашей родословной, - мрачно заметил Харитон, бросая быстрый взгляд на притихшую жену.
– Ой, что только не пригодится в жизни?
– усмехнулся Сергей.
– Даже такие воспоминания. Казалось бы, совершенно негодные к применению. Дальше продолжать или нет?
– Продолжайте, очень даже интересно.
– Люба родила вас, Харитон, а Антон кого родил?
– улыбнулся Сергей и слегка дотронулся до могучего плеча Харитона. Марчук напряженно слушал, слегка приоткрыв рот, вроде бы до него начало кое-что доходить.
– Антон родил Георгия, вот кого. А фамилия вашего
– Ну Климова, Климова, что это преступление какое?
– пробурчал Харитон.
– А теперь ответьте мне, Харитон Федорович, на последний вопрос, где сейчас находится ваш двоюродный брат Георгий Антонович Климов?
– глядя в упор на Калиниченко, спросил Сергей.
Калиниченко сильно побледнел, стараясь не глядеть в глаза собеседникам, взял со стола пачку "Беломора", вытащил папироску, нервно закурил.
– Где находится? Дома находится у себя, где ему еще быть?
– Нет его там. Я проверял, заехал по дороге. Дом Климова глухо заперт на замок, - произнес Сергей, бросая быстрый взгляд на Марчука.
– Разве, если бы он был дома, я вел бы такой подробный разговор про ваших родственников?
– Вынюхал, - мрачно процедил Калиниченко.
– Ведь вынюхал же.
– Можно подумать, это было так трудно узнать. Просто никому не пришло в голову узнавать родословную каких-то пьянчуг из поселка Рыбачье под Севастополем. А если бы стали выяснять, давно бы все поняли. Так-то вот, Дмитрий Андреевич, - он победоносно поглядел на частного сыщика.
– Ладно, Харитон, - наконец, нарушила молчание и Татьяна.
– Что уж теперь? Расскажи...
– Со свету ведь сживет!
– крикнул Харитон, вскакивая с места.
– Да и слово я ему давал, как я могу слово мужское нарушить?
– Неужели вы полагаете, Харитон Федорович, что мы желаем Георгию Антоновичу зла?
– укоризненно поглядел на Калиниченко Сергей.
– Я ваших дел не знаю, - задумчиво произнес Харитон.
– Разобраться в них не только без поллитра, но даже и с поллитровкой никак невозможно. Я, конечно, вам все расскажу, что знаю. Только предупреждаю заранее, господа хорошие, чтобы вы никаких претензий ко мне не имели. Я ведь на самом деле не знаю, где сейчас Гошка.
Поначалу машины видно не было, поначалу вдали появилась лишь какая-то точка. И тем не менее эта точка почему-то вселяла в нее чувство уверенности, придавала сил. Именно увидевшее, она нашла в себе силы сделать резкий рывок. Потом она поняла, что по направлению к ним на предельной скорости мчится автомобиль.
Силы оставили ее, она уже чувствовала дыхание преследователей. Еще буквально несколько минут, даже минута, полминуты, и они схватят ее. А когда они ее схватят, они будут обращаться с ней по-другому, с Кузьмичева спадет маска благожелательности, которую он надел. Ей-то прекрасно известно, кто это такой - это садист, палач по своей природе, недаром она боялась его больше всех и тогда, в детдоме, боялась, и попав в его лапы спустя много лет, только старалась не подавать виду, что боится.
И помощник у него соответствующий. Даже не верится, что это вообще живой человек - лысое, безбровое чудовище, упырь, убивший Ираклия и Георгия, существо, способное на все. Да, они только что подрались, чем она сумела воспользоваться, но драка эта напоминала поединок чудовищ из фильма ужасов, и не более того. А сейчас они найдут общий язык, сейчас они с ней разберутся...
Вот она - развязка! Справа море, слева бескрайняя степь, сзади почти пустой поселок, над головой черные грозные тучи. И мерзлая, кривая дорога.