Свиной бульон

Сергеев Иван Владимирович

После трех часов сваливания тяжелых грунтовых пород в яму, он полностью обессилел. У него свистит в ушах от перенапряжения. Он бы с удовольствием упал прямо здесь и заснул. Но кислорода не хватит, надо срочно возвращаться. Еще полчаса на дорогу назад, и он у капсульной будки. И тут он замечает кое-что странное. Фонари, ведущие к городу, мерцают. Хм. Или это у него в глазах рябит? Черт его знает. Он заходит в кабинку, снимает скафандр. И внезапно оказывается в полной темноте. Фонари снаружи погасли. Только в кабинке на стене горят зеленым фосфором буквы «Не забудьте надеть скафандр». Надеть? Одеть же. Одни дураки вокруг. Стоп. Что блять здесь происходит? У него кружится голова, ноги подкашиваются, и он садится на пол, прижимаясь спиной к теплому стеклу. Ему необходимо отдохнуть. Пять минут. Голова не соображает. Он вырубается.

Он пробуждается от резкого хлопка. Состояние повышенной тревожности. Холодный пот. Сердце бешено колотится. Дыхание поверхностное и частое. Паническая атака. Он сразу же понимает, что свистело не у него в ушах. Он повредил кислородную трубу. БЛЯТЬ ОН РАЗЪЕБАЛ КИСЛОРОДНУЮ ТРУБУ!!! Он с таким остервенением и злостью забрасывал яму острыми

камнями, как будто закапывал выгребную яму, а не технический объект. Это свистел кислород в поврежденной трубе. Ебать, что же он наделал? Надо срочно связаться с городом. Надо проверить. Пятьсот миллионов человек! Ебаный в рот! Связи нет. Надо идти туда. Надо что-то делать. Черт! Черт!! Черт!!! Так, СТОП! Возьми себя в руки. Ты же профи.

Он выходит из капсулы. Берет пневмо такси. Вызывает базу.

– Добрый день, Технарь.

– Добрый, база.

– Как ваше задание?

– Проблема ликвидирована. Всё хорошо.

– Отличная работа, Технарь. Мы в вас не сомневались. Благодарим за помощь.

– Да не за что. Это моя работа.

– Связь с городом еще не восстановлена, но связисты обещают в ближайшее время решить эту проблему.

– Гребаные связисты.

– И не говори. Деньги перечислены на ваш личный счет. Всего доброго, Технарь.

– Пока, база.

Он приезжает домой. Вытряхивает инструменты из чемодана. Заказывает пневмотакси. Выходит из блока. Снимает все деньги со счета. Садится в такси. Заходит в портатор. Проходит сканер. Портируется. На экране мигает надпись: «Коляйчик-6».

23. Специаклисты

Я долго работал в общепите. Был даже директором модного клуба-ресторана. Какого только сброда я там не видел. Наркомания, проституция, нимфомания и это только вершина айсберга. Общепит – такой же институт жизни, как поликлиника или почтовое отделение. Хирургический социальный срез. Молодые умные хорошие ребята надолго здесь не задерживаются. Получив долю социальной деформации, они сбегают. Чаще всего – это подработка. При этом она требует полной выкладки. С плохим настроением ты не можешь обслуживать посетителей. Поэтому, с первых дней приходится надевать на себя маску добродушия. К тому, кто работал здесь долго, я относился как к больным. Эта дыра настолько глубокая, что сколько бы ты не читал и не учился на онлайн курсах, ты все равно останешься овощем. Такие не получают сострадания. Они сами упорно шли к этому. Виной всему лёгкие деньги, чаевые, присвоения и растраты. Это как наркотик, один раз сунув из кассы деньги под манжеты и о кайф, и ты не можешь остановиться. Негодяи и шулеры. Проныры и крысы. О, а если вы увидите бармена, которому за тридцать, о Дева Мария, это настоящий вор, будьте уверены. А иногда я радуюсь, когда вижу своих подопечных, дипломированных таможенников, работающих на кассе супермаркета. Это так мило, это такой прогресс, что уж там говорить. А какой у них взгляд. О, doskonale [15] !

15

Польский: прекрасно

А один раз был полный сюр. Вы знаете кого я лицезрел? Просматриваю я значит ленту соцсети, лежу на диване собственного бара. Да, засранцы, именно собственного, а вы думали я как они буду всю жизнь вкалывать почем зря? Ну уж нет, мы – поколение клея “момент”, свое уже хапнули. И так сижу я в этой соцсети, и тут мне рекомендуется мать её реклама: "Я просто напросто риэлтор, я спец, я профи, пиши в директ, и я сделаю всё под ключ". О, Господи! А на фото – бичиха официант с моей прежней работы. Вот это поворот судьбы. Ни на кассе, ни в помойке, а риэлтор. Риэлтор Люба, которая валялась с чёрными пятками под барной стойкой. Вот это полет. Вот это квалификация я понимаю. Риэлтор! Риэлтор Люба, которая только работая официантом научилась складывать двузначные числа. Люба риэлтор, та, что в баре не могла сделать продажу горячего чая, зашедшему холодным зимним вечером посетителю. Господи! Ну надо же поворот. Теперь она сорвет кому-то сделку. Но речь не об этом. А о подачи. Как они подают себя. Какой профиль, какой аккаунт, просто рвота. Она сидит за столиком, на брусчатке, осенние цвета, шляпа, смотрит вдаль, на столике капучино. Какая композиция. Да, нет конечно! Бляяяя, какого черта ты сидишь беспечно, пошла искать варианты! Вот какие ассоциации. А Любе тем временем от силы двадцать два года. И уже риэлтор. Вот он прогресс целлофанового поколения. Да будет мир риэлторов! Самой почитаемой работы в капитализме. О дивный мир продавцов и лжецов.

А через несколько лет Любу нашли детишки на заброшенной стройке. Какой-то псих замуровал ее в стену и написал: “Хорошая квартира, надежный застройщик, без обременений”.

Да и я за это время неплохо продвинулся по служебной лестнице. Теперь работаю охранником в “Пятерочке”.

24. Место

Где ты сейчас? Далеко ли от отчего дома? Скорее всего, да. Мы же совершаем прорыв. Мы современные. Есть только ты, остальные пробки. Мы самые умные. Прорываемся. Лезем вон. Бежим из школы. Летим из института. Бежим к финишной ленте. Брак, кредит, работа, карьера. В жопу эти группы бичей и упырей одноклассников. И конечно как можно дальше от дома. Как можно дальше, да? От города. От Долбограда. Чем ближе к Риму, тем больше благ. И теперь у меня зарплата 300 тысяч. Работаю 14 часов в сутки. В движении. Я в движении. Ты в движении. В кармане три телефона. От звонков отек мозга. В ушах гарнитура. Несомненно “эйерподс” [16] . В тумбочке куб лекарств. И надо дальше. На запад. Дальше и дальше, друг мой. В Париже Жека получает 400 тысяч, работает программистом из дома. Надо блядь туда. Именно туда. Там 400, четыре стула. Но мне уже сорок лет. Но говорят это только начало. Жизнь только начинается. Мои 300, а там 400,

плюс 2 часа к моим итого – 16, о да! Но есть один нюанс. Есть одна гипотеза. Так называемая теория Больцмана. О ней вы ничего не найдёте, не пробуйте. Смысл в том, что чем дальше ты от места рождения, тем больше энергии требуется телу для жизни. Основано это на том, что люди как-то связаны с нашей планетой некой невидимой пуповиной. И она имеет свою длину. Свойства и функции у неё аналогичны той, которую срезают у нас при рождении. Родился ли ты в Брюсселе или же в Жопе. В помойке или в бассейне. Разницы нет. Матушке природе значит ты нужен именно здесь. Но мы же не хотим быть, условно говоря, в Норильске. Нам Мытищи подавай. И офис, и соцпакет. И мы рвемся. Одурело мчим. Капитализм, технологии, урбанизм. Вперёд к мечте, как указано выше, к движению. И мы рвем эту пуповину. И после нам будет требоваться все больше и больше энергии и усилий для всего. Чем дальше мы от отчего дома, тем меньше кислорода и питания нам поступает. А будь ты в своём Ачинке или Биробиджане тебе бы не потребовалось мчать с утра на метро, работать 16 часов, спать 4 и 4 часа ехать в пробках. Да и работать в Ачинке не пришлось бы совсем. Там можно просто пить. Причём долго. Организм к месту очень привязан. Еду тебе будут давать знакомые. Все соседи тебя знают с детства. Полная автономия. Полное задействование природной пуповины. О, дядя Леша синий. И в подъезд затащат. Энергия не тратится. Эко режим. Однако это не Турин, и далеко не он. Но так природой устроено, дурик. Вполне объяснимая теория. Хочешь рвать пуповину? Лети в Мытищи. Но зубы-то там у тебя высыпятся также как и в Ачинске, а скорее даже раньше. Понимаешь? Пуповина все даёт. Ничего не нужно. Кайфуйте. Ни в чем себе не отказывайте, только в родном Сранске, и не где-то еще.

16

Airpods – наушники фирмы Apple.

25. Лайфак

Она сама виновата. Сама всё заварила. Сама обосралась. Пусть теперь и расхлебывает тоже сама.

Он всегда старался как можно больше времени проводить вне дома. Избегал всяческих контактов. Работал как проклятый на трех работах. Приходил поздно. Он успевал поужинать и сразу ложился спать. Вставал раньше ее и уматывал поскорей, пока она не проснулась и не испортила настроения. Не всегда удавалось, но иногда получалось. Правда они часто списывались в мессенджерах, где она называла его “котиком”, говорила, как сильно любит его. Но когда он возвращался домой, там разверзались врата ада, и она превращалась в цербера. Там она уже называла его “говном”, смотрела на него презрительным взглядом и ставила перед ним миску холодной желеобразной каши, которую она почему-то называла супом. После выходных он был настолько изуродован психически, что мчался в офис сломя голову. Там он отдыхал от нее, полностью уходя в рабочий процесс. А она тем временем писала в мессенджере: “Котик, прости за вчерашнее, что-то я сорвалась. Жду тебя дома, люблю”. О, да! Она любила его, конечно. По-своему, конечно. На расстоянии, конечно. В мессенджере, конечно. Но стоило ему оказаться возле нее, она уничтожала его морально, калечила душевно, изматывала психологически, гробила физически. Постепенно он впал в депрессию. Она говорила, что он сам в этом виноват. Что загнал себя на работе. Что ему надо больше времени проводить дома. С ней. Но дома ему становилось все хуже и хуже. Она заставляла его заниматься всякой ненужной работой. Находила и придумывала для него задания. Он копал огород зимой. Вырывал озеро. Закапывал его. Звонил каким-то людям, о чем-то договаривался, встречался с ними, отдавал им деньги. “Работа на свежем воздухе полезна для твоего психологического здоровья”, – говорила она и тут же добавляла: “Каким ты надо быть тупым идиотом, чтобы не понимать таких элементарных вещей”.

По совету друга он купил антидепрессанты. Но она запретила их принимать. “Ты его видел? На нем же лица нет. Худой, дохлый, бледный, уродливый, прыщавый. И как-то неприятно пахнет. Все из-за таблеток этих ужасных. И ты таким же станешь. Просто ты загнался. Тебе надо расслабиться. Восстановиться. Отдохнуть. Настроиться на позитив. А, давай съездим на отдых?! Только ты и я. Романтика. Будем заказывать завтрак в номер. Загорать на пляже.”

На отдыхе она, конечно, выебала его по полной программе. Ультра блять ол инклюзив. Он еще никогда так не отдыхал. Когда они вернулись он лег в больницу с подозрением на инфаркт. Ничего страшного. Всего лишь подозрение. До инфаркта не дошло. Если бы они поехали на три недели, как она хотела, а не на 10 дней, то подозрение наверняка были бы обоснованы реальным инфарктом. Но нет, ему повезло.

Посещение больных родственниками было ограничено из-за пандемии свиного гриппа, яростно бушующего в тот год, и она не смогла его навещать. Так же он сказал ей, что в отделении запрещают пользоваться телефоном и почти полностью прекратил с ней общение. Только созванивался несколько раз в день. Отсутствие раздражающего калечащего фактора позволило его организму хоть немного восстановиться. Он кайфовал лежа в постели, читая книги или смотря телевизор. Депрессия начала отступать. Он даже стал заигрывал с молодыми медсестрами. Вот это был настоящий отдых! Ему было так хорошо, что он стал подумывать о разводе.

Но выйдя из больницы он снова попал в безумный водоворот: работа-дом-работа. Он думал, что ей не хватает денег и поэтому она такая злая. Он старался зарабатывать. Даже стал немного жульничать. Но деньги не приносили ей никакого удовольствия. Казалось, ей было в кайф лишь одно – ебошить его до посинения. Ломать хребтину. Унижать и оскорблять, смешивая с дерьмом. Он уже не знал, что делать. Она осатанела! Ебала его и в хвост и в гриву.

Окружающие думали, что он плохо выглядит из-за проблем на работе или еще не оправился после болезни. Никто даже представить себе не мог какая же штучка его жена на самом деле. На людях она вела себя совершенно обычно, была мила, добра и весела. Громко смеялась, прижималась к нему, целовала. Но стоило им оказаться дома наедине – наступал полный апокалиптический пиздец. Тотальное ебалово. Пиздарез.