Свита Мертвого бога
Шрифт:
– В общем, мы с Тиндаллом были вместе девять лет – каждую ночь, без изъятия. Днем у меня было любимое дело, а ночью – он, друзья и изысканные развлечения. Я считала себя совершенно счастливой и ничего больше не хотела от жизни… пока три года назад не настала ночь, когда Тиндалл попросту не явился в наши общие покои. С тех пор его больше ни разу не видели в Замке. Он исчез без следа, и у нас нет ни малейшей догадки, кем он был, куда пропал, кто в этом виновен и можно ли его вернуть. А я, как идиотка, жду его все эти три года, потому что иначе не умею.
– Теперь я и в самом деле многое понял, – произнес Джарвис в наступившей тишине. – Я уже осознал, что облик моей расы ценится у вас в Замке
– Ни слова больше! – рука Тай стремительно метнулась и зажала рот принцу, так что серая в яблоках лошадь даже дернулась в испуге. – Все-то ты понимаешь правильно, благородный рыцарь! Вот только не все, что понимаешь, следует говорить вслух, крокодил тебя задери!
МЕЖДУГЛАВЬЕ,
которое торопливый читатель может пропустить без всякого вреда для себя
Il est beau comme le soleil,
Est-ce un prince, un fils de roi…
…у зеркальной колонны в глубине зала стояла девушка лет шестнадцати, за год с небольшим пребывания в Замке так и не назвавшая никому своего имени. Ее взгляд представлялся ей раскаленной вибрирующей струной, протянутой над всем огромным залом к возвышению, где в легком кресле, закинув ногу на ногу, сидел Он, хозяин этого места. Черный старинный камзол с аппликациями из серебряной парчи, кружевной шарф в вырезе, сколотый эмалевым цветком каллы, и неподвижная серебряная маска в обрамлении лавины черных, как сама ночь, волос… И пара девиц подле него – одна, блондинка в светло-алом платье, устроилась у ног господина, другая, брюнетка в короткой юбке из лиловой блескучей ткани, с вызывающим видом присела на подлокотник кресла, закинув на колени Повелителю Снов стройную ножку в просвечивающем черном чулке.
Впервые в жизни девушка, которой до сих пор хватало самого праздника, жгуче, до злых слез завидовала этим двоим, допущенным под руку повелителя. Полчаса назад он, покинув красотку в короткой юбке, сошел в зал, и толпа почтительно расступалась перед ним, а он легкими уверенными шагами двигался… прямо к ней, как показалось в тот миг девушке, и она уже замерла, понимая, что не найдет в себе сил отказать Ему, с его немыслимой грацией демона… Он встретился с нею взглядом, опалил ее темным огнем из прорезей маски – и положил руку на плечо стоявшей рядом блондинки в алом.
Ярость, чистейшая, ничем не замутненная, как вода горной реки, и столь же неистово клокочущая, затопила ее всю, от макушки до каблуков. К тому же каким-то немыслимым изгибом сознания она понимала, что именно такой вспышки и ждал от нее Повелитель Снов – и от того досада была еще сильнее. Сволочь!!! Если бы девушка могла, она убила бы Элори одним своим взглядом. Но увы, это было не в ее власти, и ей оставалось лишь стоять, неприкаянно теребя конец пояса…
Неожиданно музыка замерла, оборвавшись чуть ли не на полутакте, и вместе с ней, как всегда в таких случаях, замерли пары. Пауза длилась целых десять невыносимо долгих ударов сердца. А затем к потолку взлетел одинокий голос скрипки, словно вибрация взгляда-струны наконец-то стала слышна простому уху – и тогда, плохо понимая, что делает, словно по зову невидимого партнера, девушка ступила в толпу, раздвигая ее уверенными движениями.
Вступление к «Демайну и Целлере». Мелодия, услышанная пару лет назад на площади в Дане, где давал представление уличный театр, и сразу же ставшая любимой – до дрожи, до холодка в спине! Покорная ее ходу, она протянула руку вперед, повела ею, словно распахивая незримую штору. Вот, сейчас… Взвыли рожки, ударил бубен, и она понеслась по залу в неистовой пляске, выплескивая в отчаянных движениях все, что скопилось на душе.
Мимо скользнула гибкая фигура, затянутая в золото с красным – сквозь круговерть танца девушка смутно припомнила, что сегодня вроде бы уже видела в толпе этого парня, шныряющего туда-сюда с таинственным видом. Снова плохо отдавая отчет в своих действиях, влекомая лишь сиюминутным порывом, она ухватилась за роскошный вьющийся хвост, доходивший почти до лопаток, и властно рванула к себе его обладателя. Уж ты-то не посмеешь отказать мне!!!
Он повернул к ней лицо – и на какой-то миг не стало музыки, зала, толпы, даже самого Элори… Она видела лишь необыкновенное свечение цвета кожуры лимона, затопившее и радужку, и белки, в контуре пронзительно-черных ресниц. На тонких бледно-золотых губах расцвела совершенно непередаваемая улыбка – лукавая, даже чуть насмешливая, и в то же время бесконечно изумленная…
Впервые за год, проведенный в Замке, ее глазам предстал человек, который не прятался, как в скорлупе, под маской, призванной скрывать не только облик, но и чувства. Она привыкла, танцуя, видеть перед собой звериные морды или пугающе неподвижные лики странных цветов… А здесь, по большому счету, и маски-то не было – лоб закрыт широкой золотой лентой, пропущенной под волосами, и от нее отходят, обрамляя глаза, две петли с подвесками в виде мелких золотых капель. Оттенок кожи, изысканно именуемый «матовым», то есть смуглый и бледный одновременно… говорят, по ту сторону моря он широко распространен, на ее же родине его дает лишь смесь алмьярской и старой меналийской крови, встречающаяся весьма нечасто. И, разумеется, краска на лице, куда же без нее в Замке, но самая малость – темная растушевка вокруг глаз на алмьярский лад да золото на губах, ничего общего с вызывающей разрисовкой «черных цветов». Она сама поразилась, как успела разглядеть все это за какую-то секунду…
В следующее мгновение сильные руки, словно пушинку, подняли девушку в воздух, вознося над толпой. Всплеснув рукавами, как крыльями, ибо это и в самом деле походило на полет, она рассмеялась, почти оскалилась прямо в неподвижную маску Элори, ощущая, как ее неистовство, ничуть не уменьшив своего накала, переплавляется из ярости – в радость, из досады – в торжество.
Затем она соскользнула вниз, каждый миг чувствуя своим телом тело партнера – и мир закружился вокруг них двоих ослепительным калейдоскопом, не успевая за темпом их танца. Прежде она никогда не считала себя способной на такое – но искусство этого человека было столь велико, что рядом с ним умения самой девушки уже ничего не значили. Он вел ее уверенно и ловко, ей оставалось лишь покориться и полностью отдаться стихии движения.
Однако рано или поздно всему приходит конец. Растаяла в воздухе последняя скрипичная нота, и юноша в ало-золотом отступил на шаг, отвесил небрежный поклон и поспешил затеряться в толпе, а девушка так и осталась обессиленно сидеть на полу, глотая воздух и счастливо смеясь.
Следующие два танца она пропустила без всякого сожаления – это были вайлэзские придворные «балеты» с поклонами и плавным вышагиванием, которые тот, кто рожден в Меналии, и танцами-то не считает. В ожидании новой достойной музыки девушка решила обойти зал по кругу, желая поразглядывать толпу. Но не успела она проделать и трети пути, как снова увидела перед собой хвост роскошных темных волос, слева от которых горел огненно-красный шелк, а справа загадочно мерцал золотой.