Свита павших богов. Путь в Тир
Шрифт:
– А теперь – беги изо всех сил, – снова раздался в голове чистый и странно знакомый голос.
На этот раз ноги послушались Азрика, но послушались по-своему. И понесли его не назад, а вперед – подальше от страшных фигур, одна из которых начала страшно, задушено стонать, а две другие злобно ругались вполголоса. Он пробежал перед разверстым зевом пещеры.
Он пробежал прямо через поток черного песка. Тот покалывал его кожу, Азрик погрузился в него с головой и даже вдохнул его в себя, раз и другой. Закашлялся, но скорости не сбавил.
– Сто-ой! –
– Да успокойся ты, – услышал Азрик напоследок за своей спиной голос мелкого. За спиной, не в голове. – Он смертный, тоже мне проблема. Потом разберемся. Давай, подняли!
На гребне холма мальчик обернулся. Двое как раз затаскивали противника в пещеру. Тот не сопротивлялся, его ноги волочились по земле. В разломанном забрале шлема Азрик ясно увидел его лицо. Оно было искажено страшным страданием, из глаз текли слезы.
– Не задерживайся, – прозвучал в голове все тот же голос. – Через сотню шагов вправо в горы уйдет тропинка. Беги по ней.
Аполлинор всплеснул руками. Он у рогатой скалы, но только сейчас сообразил, что видит ее с изнанки, то есть он должен был быть совсем в другом месте. Покров небес треснул, на бледном мареве появились голубые полосы, быстро превращающиеся в обычные облака.
– Я опоздал, – прошептал Аполлинор. – Я опоздал! Великие боги, я опоздал, что же мне делать! Я не виноват!
В остервенении он схватил палку и изо всех сил ударил одного из рабов, тот упал ничком, привычно прикрыв голову. Жрец нанес ему несколько ударов, пнул. Слегка успокоившись, отошел.
– Сделанного не изменишь, – сказал он. – Пульций, вытащи треножник.
Один из его спутников, тощий, с острым лицом, начал раскладывать на земле все необходимое. Аполлинор погрузился в мрачные размышления.
Последний грохот стих. Азрик бежал вверх по склону горы по тропинке, которую нашел по наводке странного голоса, возникшего прямо у него в голове.
С места, где он остановился, открывался вид на всю долину. Она была пуста, на площадке перед скалой никого и ничего не было. Азрик без сил опустился на камень.
– Надо возвратиться… собрать коз… – обращаясь непонятно к кому, сказал он.
– Надо, – ответили ему.
Мальчик вскочил, развернулся и чуть не упал. Рядом с ним стоял странно знакомый человек. Невысокий толстяк, одетый в длинную белую рубашку из тонкой шерсти, с широкой пурпурной каймой по нижнему краю, подпоясанный поясом с золотыми кистями. На голове – войлочный колпак, обшитый блестящими бляхами, в черной завитой бороде там и сям мелькают седые пряди. Глаза черные, то смешливые, то пронзительные. Недобрые. Руки сложены на объемистом животе.
Азрик торопливо схватился на Папса. Вернулся страх. Он посильнее стиснул статуэтку. Толстяк
– Поаккуратнее там, – сказал он и передернул пухлыми плечами. – Ты меня, значит, теперь видишь?
Мальчик кивнул, с трудом согнув вдруг потерявшую гибкость шею.
– Понятно. Пошли, кое-что надо сделать.
Язык Азрика словно примерз к гортани, он стоял и пялился на неведомого гостя.
– Пошли, говорю, – раздраженно скомандовал тот. – Времени нет.
– Кто ты? – едва выдавил из себя Азрик.
– Я тот, кто оберегал ваше племя на протяжении невесть какого времени, – сказал толстяк. – Тот, кого ты сейчас так сильно сжимаешь.
– Ты… Папс?
– Чего-чего? Ты говоришь с Папсуккалем, великим визирем и вестником Небесного Ашшура!
Азрик бухнулся на колени, его всего трясло.
– Да чтоб тебя, – вне себя заорал толстяк, топая ногами. – Да пусть будет Папс, пусть будет что угодно, но вставай и пойдем!
– Но… ты же… я… – лепетал Азрик. – Ты же бог, как же я…
– Потом все объясню, потом, – нетерпеливо отмахивался Папс. Или Папсуккаль, великий визирь и кто там еще. На ногах великого визиря были замысловатые веревочные сандалии, но Азрик обратил внимание, что несмотря на широкие шаги при ходьбе его сандалии не касались земли.
Он попытался ухватить край одеяния толстяка. Рубашка оказалась очень тонкой и скользкой, но была материальна. И его спутник явно не был прозрачным. Азрик приободрился.
– Быстрее, быстрее, – подгонял его Папсуккаль. Он шел – или летел – в шаге перед ним, поминутно оглядываясь и понукая мальчика.
– А кто ты? – с языка Азрика слетел один из тысячи роившихся там вопросов.
– Ты глухой, что ли? Я Папсуккаль, великий визирь Небесного Ашшура. Последние несколько сотен лет, – губы толстяка изогнулись в невеселой усмешке. – В меру сил помогаю вашему племени.
– Но Папс… вот он! – Азрик ткнул пальцем в статуэтку, которую все еще держал в руках.
Толстяку словно дали пинка.
– Никогда так больше не делай, – прошипел он, потирая задницу. – И не называй меня Папсом! Я Папсуккаль, великий… в общем, давай быстрее. Горе ты мое…
Толстяк был явно гораздо менее опасен, чем те, что недавно дрались у рогатой скалы. Азрик приободрился.
– А куда мы идем?
– Надо забрать кое-что.
– Что? Мне надо коз собирать, меня же вздуют…
– Вздуют – это, знаешь ли, наименьшее из того, что с тобой может случиться, – проворчал Папсуккаль. Он плавно перелетел через камень.
– А кто это был? И что это было?
– Что это было, – мрачно буркнул Папсуккаль. – Это я и сам не знаю. Но что-то страшное, что будет еще иметь последствия. Ох, будет…
Они обошли холм и подошли к рогатой скале. О том, что там недавно происходило, свидетельствовал лишь разрытый песок.
– Ищи давай…
– Чего искать?
– Помнишь черный песок, который летел из того бедняги?