Свитки Мертвого моря
Шрифт:
Среди лиц, входивших в комитет, были двое членов департамента древностей Израиля – Амир Дрори, глава департамента, и госпожа Айала Суссман. Для начала Бейджент решил побеседовать с Дрори. Однако, приехав в департамент древностей, он был вынужден общаться с госпожой Суссман, которая была председателем подкомитета департамента по изучению кумранских текстов. Ему было заявлено, что Дрори занят другими неотложными делами. А госпожа Суссман – в курсе дел, ибо специально занимается свитками.
Встреча Бейджента с Суссман состоялась 7 ноября 1989 г. Госпожа Суссман ясно и недвусмысленно дала понять, что рассматривает встречу как нежелательное вмешательство в ее и без того плотный распорядок дня. Оставаясь безукоризненно вежливой, Суссман вместе с тем проявляла нетерпение и холодность, не вдаваясь в детали и всем своим видом показывая,
Первые вопросы, заданные Бейджентом, касались принципов создания и целей Наблюдательного комитета. В тот момент госпожа Суссман, явно считая своего интервьюера не специалистом, хорошо знакомым с обсуждаемой темой, а всего лишь журналистом, скользящим по поверхности вопроса, заявила, что комитет был создан для опровержения критики, направленной против департамента древностей. В результате у Бейджента сложилось впечатление, будто комитет не проявляет реального интереса к самим свиткам, а представляет собой нечто вроде бюрократической ширмы.
Какова же тогда его официальная роль, поинтересовался Бейджент, и какими конкретно полномочиями он наделен? Госпожа Суссман сохраняла невозмутимость. Работа комитета, заявила она, сводится к тому, чтобы «консультировать» Амира Дрори, директора департамента древностей, при его контактах с профессором Страгнеллом, главным редактором любых публикаций кумранских материалов. Комитет намерен, подчеркнула она, тесно сотрудничать со Страгнеллом, Кроссом и другими членами международной группы, перед которыми департамент древностей имеет формальные обязательства. «Некоторые, – заявила она, – уже очень углубились в свою работу, и нам не хотелось бы забирать у них материалы».
А как же быть с публикациями в BAR, спросил Бейд-жент, и резолюциями, принятыми на конференции в Могилянах всего два месяца тому назад, в которых сформулировано требование предоставлять фотографии всем заинтересованным сторонам? Ответом ему стал жест госпожи Суссман, в точности такой, какой совершают женщины, бросая ненужное письмо в корзинку для бумаг. «Никто не принимает их всерьез», – проговорила она. С другой стороны, она (что вселяло некоторые надежды) констатировала, что новый график, в соответствии с которым все кумранские документы должны быть опубликованы к 1996 г., является вполне реальным. «Если Милик не уложится в намеченные сроки, – заметила она, – мы вполне можем передать материалы кому-то другому». Все до единого тексты, находившиеся в распоряжении Милика, уже готовятся к печати в соответствии с намеченной датой их публикации. В то же время она выразила симпатии позиции Страгнелла. Ее муж, заметила она, известный профессор истории талмудизма, помогал Страгнеллу в переводе целых 121 строки документа ММТ, публикация которого не раз переносилась.
Таким образом, на взгляд госпожи Суссман, в целом все было в порядке и вполне приемлемо. Предметом ее личной заботы были не столько кумранские материалы, сколько негативное общественное мнение в отношении департамента древностей. Это вызвало у нее возмущение. В конце концов, свитки – это «не наша забота».
«К чему все эти неприятности? – почти раздраженным тоном спросила она. – У нас есть другие, более важные проблемы».
Не стоит и говорить, что Бейджент покинул встречу крайне разочарованным. В Израиле бытует мнение, что, если кто-то хочет надежно похоронить дело, ему лучше всего создать комитет по его изучению. Хорошо известно, что все прежние официальные попытки осуществлять наблюдение за деятельностью отцов де Во и Бенуа окончились неудачей. Каковы же основания предполагать, что ситуация может измениться?
На следующий день Бейджент имел встречу с профессором Шемарйаху Талмоном, одним из двух ученых Еврейского университета, состоявших в то же время членами Наблюдательного комитета. Профессору Талмону удалось собрать прекрасную компанию единомышленников – энергичных, остроумных, немало попутешествовавших на своем веку. Однако в отличие от госпожи Суссман он обладал не только поверхностным знанием тематики, но знанием деталей и подробностей, что вызывает симпатию к независимым ученым, стремящимся получить доступ к кумранским материалам. В самом деле, заметил Талмон, он сам в прошлом столкнулся с трудностями в получении доступа к оригиналам текстов, и ему пришлось работать с транскрипциями и вторичными источниками, достоверность которых в ряде случаев вызывала серьезные сомнения.
«Противоречия – это источник живительной силы науки», – заявил профессор Талмон в самом начале своей встречи с Бейджентом. Он ясно дал понять, что считает свое членство в Наблюдательном комитете удачной возможностью способствовать выправлению ситуации. «Если бы это был всего лишь формальный надзор, – заявил он, – я сразу подал бы в отставку». Комитет, подчеркнул он, должен быть способен добиваться конкретных результатов, чтобы оправдать свое существование. Талмон признал наличие проблем, с которыми приходится сталкиваться международной группе: «Ученые всегда находятся под нажимом, и им всегда приходится выносить очень многое. Конечная дата графика – это всегда конец света». Однако, добавил он, если тот или иной исследователь имеет в своем распоряжении куда больше текстов, чем он способен обработать, он должен передать часть их другим ученым. Комитет стремился «поощрять» исследователей поступать именно таким образом. Между прочим Талмон отметил также, что, по слухам, в архивах хранятся большие фрагменты свитков, до сих пор неизвестные широким кругам. Впоследствии эти слухи подтвердились.
Бейджент спросил профессора Талмона о переполохе, вызванном запросом Эйзенмана и Дэвиса, которые просили предоставить им доступ к некоторым документам. Талмон заявил, что он был абсолютно уверен, что успех их просьбы гарантирован. По его словам, всегда «необходимо помогать людям пользоваться неопубликованной информацией. Это вполне законное требование». Свитки, подчеркнул он, должны быть предоставлены в распоряжение всех квалифицированных исследователей, проявляющих интерес к ним. В то же время, признал он, существуют некоторые технические затруднения. Эти трудности, которые необходимо учитывать, можно распределить на три категории. Во-первых, каталог текстов устарел и требует пересмотра и дополнения. Во-вторых, на сегодняшний день не существует полной описи всех свитков и их фрагментов, некоторые из которых до сих пор не идентифицированы («единственный человек, знающий, что где находится, – это Страгнелл»). И, наконец, необходимо согласие всех заинтересованных сторон в отношении всех известных текстов.
Что касается графика публикаций, согласно которому издание всех материалов должно было быть завершено к 1996 г., то тут Талмон честно признался, что сомневается в его реальности. Независимо от того, сдержит ли международная группа свои обещания или нет, он усомнился, сможет ли издательство «Оксфорд Юниверзити Пресс» выпустить в свет столько томов в столь короткое время. Изучая график, Талмон заметил, что только на период с 1990 по 1993 г. было намечено издание не менее чем девяти томов. Будет ли «Оксфорд Юниверзити Пресс» в состоянии справиться с таким объемом работ? И к тому же сможет ли Страгнелл возглавлять редактирование текстов, продолжая при этом свои собственные исследования?
Но если подобные проблемы и возникнут, это будут реальные, вполне объяснимые трудности, никак не связанные с обструкциями и сознательным утаиванием материалов. Это были единственные препятствия, с которыми Талмон готов был считаться. Это вселяло надежды и звучало убедительно. В лице Талмона Наблюдательный комитет имел серьезного и ответственного ученого, который хорошо разбирался в сути проблем, был преисполнен решимости преодолевать их, а не просто уклоняться от их решения.
Бейдженту было дано понять, что заседание Наблюдательного комитета должно было состояться на следующий день, в десять часов утра. Поэтому он поспешил устроить встречу в девять часов того же дня с профессором Джонасом Гринфилдом, еще одним членом комитета, который занимал штатную должность в Еврейском университете. Он прямо поставил перед Гринфилдом главный вопрос: намерен ли Наблюдательный комитет, образно говоря, «показать зубки»? «Мы и рады бы показать зубки, – отвечал Гринфилд, – но для этого они прежде должны вырасти». Решив, что он ничего не теряет от этого, Бейджент попытался подбросить семя раздора. В беседе с профессором Гринфилдом он повторил фразу, которую обронила Айала Суссман: комитет был создан для опровержения критики, направленной против департамента древностей… Он надеялся, что это вызовет некоторую реакцию.