Свитки Мертвого моря

Бейджент Майкл

5 монет датируемые 67–40 гг. до н.э.

4 монеты датируемые 40–37 гг. до н.э.

10 монет датируемые 37–4 гг. до н.э.

16 монет датируемые 4 г. до н.э. – 6 г. н.э.

91 монета датируемая 6–41 гг. н.э. (период прокураторов)

78 монет датируемые 37–44 гг. н.э. (царствование Агриппы I)

2 римских монеты датируемые 54–68 гг. н.э.

83 монеты датируемые 67 г. н.э. (2-й год восстания)

5 монет датируемые 68 г. н.э. (3-й год восстания) Еще 6 монет периода восстания, слишком сильно окислившихся и не поддающихся датировке

13 римских монет датируемые 67–68 гг. н.э.

1 римская монета датируемая 69–79 гг. н.э.

2 римских монеты датируемые 72–73 гг. н.э. 4 монеты датируемые 72–81 гг. н.э.

1 римская монета датируемая 87 г. н.э.

3 римских монеты датируемые 98–117 гг. н.э.

6 монет датируемые 132–136 гг. н.э. (Восстание Симона бар Кохбы) [80]

Таблица периодизации

монет показывает два периода наиболее активной общественной жизни Кумранской общины: 103–76 гг. до н.э. и 6–67 гг. н.э. От первого периода до нас дошло 143 монеты, от второго – 254 монеты. Для сторонников консенсуса подобные цифры не так гладко укладываются в их теоретические построения, как им того хотелось бы. Согласно их прочтению свитков, «недостойный священник» – это, по всей вероятности, не кто иной, как первосвященник Ионафан, живший между 162 и 140 гг. до н.э., то есть за добрых полвека допервого периода высокой концентрации монет. Чтобы обосновать этот тезис, отцу де Во была необходима как можно более ранняя дата основания Кумранской общины. Таким образом, он был вынужден доказывать, что его тезис подтверждает одна-единствен-ная монета периода 135 – 104 гг. до н.э., тогда как здравый смысл показывает, что община возникла скорее в период между 103 и 7б гг. до н.э., от которого до нас дошло 143 монеты. А более ранняя монета, на которой де Во выстроил всю свою аргументацию, по всей вероятности, просто оставалась в обращении, будучи отчеканена в предшествующий период.

80

Там же, pp. 19, 22, 34, 37,44–45. До появления давно ожидаемого отчета де Во о раскопках и находках трудно с полной уверенностью судить об истинном числе найденных монет. Археологические доклады, публиковавшиеся в свое время в «Revue biblique», по собственному признанию де Во, были недостаточно точны с точки зрения идентификации монет.

Особое внимание де Во придавал исчезновению из обращения монет иудейской чеканки после 68 г. н.э. и тому, что на этот же период приходится 19 римских монет, найденных в Кумране. Это, по его словам, свидетельствует о том, что Кумран был взят и разрушен в 68 г., а его развалины были оккупированы римскими войсками. На основании этих «фактов» он и стремится установить дату создания самих свитков: «По нашему мнению, ни один из манускриптов, принадлежавших общине, не может быть более поздним, чем возраст руин Кибрет-Кумран, а именно 68 г. н.э».

Сомнительность подобной аргументации самоочевидна. Во-первых, найдено немало монет иудейской чеканки, датируемых периодом восстания под предводительством Симона бар Кохбы – 132–136 гг. н.э. Во-вторых, эти монеты говорят лишь о том, что в окрестностях Кумрана по-прежнему проходили люди, которые и могли обронить их. Между тем они не говорят ровным счетом ничего о времени, когда в Кумране были спрятаны свитки, которые могли были быть уложены в тайники во время восстания бар Кохбы. И, наконец, вряд ли можно удивляться тому, что большинство монет, относящихся к эпохе после 68 г., – римской чеканки. Дело в том, что в годы после подавления восстания римские монеты были фактически единственнойвалютой в Иудее. А в таком случае их могли обронить не обязательно только римские воины.

Эйзенман настроен весьма скептически в отношении выводов, которые де Во сделал на основе археологических данных. Если они что-то и доказывают, говорит Эйзенман, то прямо противоположное тому, что утверждает де Во, ибо они доказывают, что самой поздней датой сокрытия свитков в Кумране следует считать не 68 г., а 136 г. н.э. Таким образом, с имеющимися археологическими свидетельствами может согласовываться любое время до этой даты. Равным образом, говорит Эйзенман, мнение консенсуса неверно и в том, что разрушение основного здания в Кумране означает полное опустошение всего комплекса. На самом деле есть ряд доказательств того, что были проведены как минимум несколько ремонтных работ и перестроек, включая «грубый канал», подававший воду в цистерну. Несколько неожиданно, исключительно на основании находки монет, де Во заявил, что этот канал – дело рук римского гарнизона, оккупировавшего территорию комплекса. Однако профессор Драйвер подчеркнул, что нарочитая грубость перестройки не означает, что это – дело рук римлян. Де Во полагал, что его теория, утверждавшая, будто Кумран был разрушен в 68 г. н.э., находится в полном соответствии с «les donnees d'histoiro» [81] – «принятой версией истории», «попросту забыв», как писал профессор Драйвер, «что исторические хроники ничего не говорят о разрушении Кумрана в 68 г. н.э. римлянами». Короче, заключает Драйвер: «пресловутые „les donnees d'histoire“ – это не более чем историческая фикция».

81

Les donnees d'histoire (франц.) –данности истории (прим. перев.).

Существует

и другой корпус археологических свидетельств, которые диаметрально противоположны интерпретации консенсуса. Де Во постоянно и вполне оправданно избегает называть руины Кумрана «монастырем». Как он пояснил, он «никогда не употреблял это слово в отношении раскопок в Кумране именно потому, что оно обозначает понятие, которое археология сама по себе доказать не может». Тем не менее совершенно ясно, что де Во считал Кумранскую общину своего рода монастырем. Это нашло свое выражение в том, что он употреблял такие характерно монастырские термины, как скрипторий и трапезная, применительно к некоторым служебным помещениям. И если де Во еще имел некоторые сомнения относительно возможности считать Кумранскую общину «монастырем», другие сторонники консенсуса таких сомнений не испытывали. Например, в.своей книге о свитках Мертвого моря кардинал Даньелу прямо говорит о «кумранских монахах», договариваясь до того, что кумранское монашество может считаться прямым предшественником «христианского монашества».

Однако де Во, его коллеги и сторонники консенсуса предпочли обойти молчанием и не заметить откровенно военизированный, оборонительный характер некоторых построек, лежащих в руинах. Всякий, кто приедет в наши дни на экскурсию в Кумран, неизбежно будет удивлен при виде внушительной оборонительной башни со стенами толщиной в несколько футов и входом сразу на второй этаж. Менее заметно второе, находящееся напротив башни, сооружение, назначение которого не вполне понятно. По сути, это все, что осталось от основательно построенной кузницы, которая имела специальную трубу подвода воды для закалки орудий и оружия. Неудивительно, что такая кузница – явная помеха гипотезе членов международной группы и сторонников консенсуса, противоречащая образу миролюбивых, пацифистски настроенных «ессеев». Поэтому де Во изо всех сил попытался выкрутититься из неудобной ситуации:

«Это мастерская, где находилась печь, над которой находилась оштукатуренная зона со сливной трубой. Сооружение подобного рода предусматривало, что в нем могли проводиться работы, требующие не только сильного огня, но и обильной подачи воды. Дать более точное определение назначения этого сооружения я затрудняюсь».

Это все равно что не суметь определить назначение стреляных гильз из-под патронов и свинцовых конусообразных предметов, то бишь пуль, во множестве встречающихся вокруг полигона Коррал в Томбстоне, штат Аризона, США. Между тем профессор Кросс, неукоснительно следуя по стопам де Во, а потому будучи не в состоянии определить назначение этого объекта, туманно упоминает о «сооружении, напоминающем кузницу».

Установлено, что внутриразвалин Кумрана найдено немало стрел; и хотя можно, конечно, говорить, что они были обронены атаковавшими римлянами, по мнению профессора Драйвера, «столь же вероятно, что они принадлежали самим обитателям общины». В целом военный характер руин настолько очевиден, что другой независимый ученый, профессор Гольб из Чикагского университета, пошел еще дальше, утверждая, что они представляют собой развалины исключительновоенного объекта. [82] По мнению Гольба, свитки отнюдь не были составлены или переписаны в Кумране; их доставили туда из Иерусалима специально для того, чтобы спрятать и уберечь от врагов. «В культурном слое, – подчеркивает профессор Гольб, – не найдено ни клочка папируса или пергамента… а также никаких следов письменных принадлежностей…»

82

Golb «Развитие древнееврейской письменности» в кн.: Wright «Библия и Древний Ближний Восток», р. 135.

Помимо древних монет и самих развалин, наиболее важным корпусом внешних свидетельств, использовавшихся международной группой для датировки свитков Мертвого моря, являются данные палеографической экспертизы. Палеография – это сравнительная научная дисциплина, изучающая древние рукописи. Основываясь на допущении о строго хронологической и линейной прогрессии в эволюции почерков, она оценивает суммарные изменения специфических форм и характера написания букв, что, как считается, позволяет определить время создания всей рукописи. Так, например, на чердаке случается обнаружить какую-нибудь старинную грамоту или другой подобный документ. И, основываясь не на его содержании, а исключительно на особенностях почерка, можно уверенно утверждать, что он относится именно к XVII, а не к XVIII в. И все же палеография в значительной мере носит характер любительского дилетантизма. Со строго научной точки зрения эта дисциплина, прямо скажем, весьма далека от исчерпывающей доказательности. Применительно же к кумранским рукописям она и вовсе становится не слишком достоверной, давая иной раз просто смехотворные результаты. Тем не менее в попытке развенчать выводы Рота и Драйвера, основанные на содержании самих рукописей, де Во объявил палеографию серьезным источником научных доказательств. Таким образом, следующие псевдоаргументы, с которыми пришлось иметь дело Эйзенману, – это так называемые палеографические свидетельства возраста кумранских рукописей.