Свобода и любовь (сборник)
Шрифт:
– Что тебя разлюбил, вот что тебе больно.
– Нет, Лиза, опять не то… Это, конечно, тоже обидно. Только главное не это… Чувствовать-то я чувствую, а сказать не умею… Как же так? Были мы товарищи, родные такие, близкие, и вдруг Владимир от меня прятался, лгал мне… Боялся меня… Меня? Да как же он мог? Да разве бы я ему стала поперек дороги? Да разве бы я его любви помешала?… Не мог, не мог Володя так подумать!.. А значит, тут что-то не то… Значит, не так-то он ту любит…
– Ну, развела канитель, – махнула Лиза рукой с досадой. – С тобою не столкуешься… Больно ты еще в своего Володьку влюблена… Бей меня, топчи – все равно покорной женой буду! Ноги твои лизать стану… Я не таковская! Я бы за этакое дело так бы ему отплатила, что ого! Только держись.
Вася не спорит. Но чем больше Лиза Владимира осуждает, тем Вася крепче
– И вступись! – кричит Лиза. – Обязательно вступись… Как смел тебя позорить?… А потом уж и уйди от него… Не стоит он тебя, Вася, мизинца твоего не стоит.
Вася спорит. Вот всегда так осуждает часто Вася Владимира в душе, поступки его не одобряет, а чуть кто Владимира задел, Вася на его сторону переметнется и обидой за него вся закипит… Не понимают его люди. Одна Вася знает всего Владимира, Американца… Сказала «Американца» – и тут только Вася заплакала… Вспомнился ей Владимир-Американец, как кооператоров вел, как за Советы стоял… Тоска взяла…
Обняла Лизу, плачет. Не о Владимире-директоре думает, об Американце, о нем тоска, смертельная, неизбывная.
– Тяжело мне, Лизонька… Мочи нет.
– Знаю, голубушка моя, знаю, драгоценная… Потерпи, Василиса. Пройдет. Со мной в прошлом году то же было… А теперь встречусь, и хоть бы что… Пройдет, друженька моя. Все пройдет.
Гладит Лиза Васю, утешает. Но разве в таком горе утешишь?
Не спит Вася. Лиза ее в свою постель уложила. Сама на стульях примостилась. За день измоталась Лиза. Крепко спит. А Вася с боку на бок ворочается, то присядет, то приляжет опять. Нет ей покою. Думы так и бегут, так и толпятся. Мучат, сердце на части рвут. Как тогда в ту страшную ночь, когда кровавый бинт нашла, а Владимира арестовали…
Не ревность мучит. Змейка притаилась, не шевелится, выжидает. Мучит Володино недоверие. Кабы не это, все бы простила! Не волен человек над сердцем своим… Но вот не верит Вася, что ту, другую, любит! Не верит!.. Просто «связь» такая совершилась. Один жил месяцы. Владимир горячий. Вспомнила Стешку… Связался. И пошло. А она не отпускает. Говорит же Лиза, что «тянет» с него. А раз тянет, значит, не любит. Значит, просто выгоду берет. А такие девки хитрые да ловкие. И не такого, как Володя, оплетут. Хотел бы вырваться, да не может. Вспоминает Вася теперь, что Владимир все печальный ходил, вспоминает, как неровен был: то ласковый, то вдруг чужой… Мучился. Сам страдал. Шутка ли! Пытка этакая! С близким человеком живи, а будто злодей какой за спиной его нож точит… Вспоминается Васе, как не раз Владимир будто в чем покаяться хотел, а потом вдруг обрывал… Вот и в то утро, когда с грузчиками конфликт приключился, уже совсем начал… На языке было, Вася чувствовала. Сама чего-то испугалась. Да как назло раскашлялась… Владимир и замолчал. Значит, пожалел? А если пожалел, значит, любит. Любит? Нечего сказать, любит!.. А голубой отрез?… Обеим одинаковый… На, жена постылая, ей, красавице своей любимой, подарочек куплю, и тебя, постылая, не забуду… Получай шелк да молчи! У, проклятый!.. Зажимает Вася свои кулачки, будто в драку с Владимиром лезть собралась. А змейка-то обрадовалась. Вьется вокруг сердца, сосет… Язычком пощипывает… Нет Васе покоя!.. Больно Васе. Тоска душит. Змейка сердце обвила. Думает: значит, вчера-то не к Савельеву ходил? И Савельев-то ни при чем! Так, предлог один. Чтобы концы в воду, чтобы «покрышкой» служил… Не простила бы Вася, кабы в самом деле из-за Савельева, из-за компании «теплой», из-за картишек дурацких, через Васину душу вчера перешагнул… Проси, не проси по-своему сделаю!.. Хоть с горя умри, а свое возьму!.. Для тебя, постылая, и пустяком не пожертвую!.. Вот, вот что самое больное было! Вот из-за чего Вася-то и ушла от мужа. Если бы знала, что сударушка у него, что «любовь крутит», зла бы на Владимира не имела. Плакала бы, горевала, а поняла бы. А то нате! Из-за Савельева, спекулянта подлого, Васю обидел. Сударушку поняла бы. И простила? Как тогда с сестрою, со Стешей?… И пуделя белого бы полюбила? И про голубой бы отрез забыла? Нет, теперь не такие времена. Тогда одно было, тогда душа в душу жили. Тогда товарищами за руку на борьбу вместе шли… Теперь каждый сам по себе… Что вместе-то держало? Сердце. А если Владимир и сердце отнял? Что осталось? Как же простить-то? Как же забыть?… Тут не забудешь… Тут не примиришься!.. Горе-то, горе какое…
И кажется Васе, что нет человека на свете несчастнее Васи…
Только Лиза утром на работу ушла, дверь открывается. Мария Семеновна явилась. Черной кружевной косынкой голову прикрыла. Запыхалась. Жарища. Лето в разгаре.
– Здравствуйте, Василиса Дементьевна. От мужа вам письмо принесла. Велел для скорости извозчика взять. Да где их теперь найдешь? Запыхалась совсем.
Рвет Вася правленский конверт с бланком, а у самой пальцы холодеют. Не слушаются.
«Вася! Что же это? Что ты со мной делаешь? За что так жестоко терзаешь? Или хочешь скандала на весь район, чтобы пищу моим врагам дать? Чтобы совсем меня загубить?… Говорила, что друг мой, а на деле с врагами моими идешь. Истерзала ты всю мою душу!.. Больше я так жить не могу!.. Если разлюбила, скажи прямо. Зачем из-за угла меня бьешь? Ты же знаешь, что люблю я одну тебя. Все другое, все, что тебе люди на меня сплетничают, ерунда, временное… Выслушай меня! Клянусь тебе, я не был вчера у Савельева! Клянусь, что там, где я был, я тебе не изменял!.. Мое сердце всегда с тобою… Я измучен, Вася! Пожалей. Приди ко мне, чтобы я мог глядеть в твои милые очи и все тебе сказать. Всю правду!.. Если ты мне товарищ и друг, ты придешь… Если нет – прощай! Но знай, что без тебя я жить не стану.
Вася читает письмо раз, другой. И то сладкой радостью зальется сердце, слезы на глаза навертываются. «Временное». «Люблю одну тебя». То злоба на Владимира вскипит: она же его «истерзала»! Она же его пожалей! А он пожалел? Не терзал? Высыхают слезы и жестко сжимаются бледные Васины губы. «Несчастный»! Подумаешь, несчастный!.. Всю ночь с другой миловался… Голубой шелк носил… Васи не пожалел. Как просила-то вчера: останься! Всю душу в глаза вложила!.. Руку Васину сбросил, на нее же «по-мужнину» крикнул и ушел!.. Пишет: «Одну тебя люблю»! Лжет! Не любит! Хороша любовь. Одни обиды, одни горести. На что Васе такая любовь?… А почему же он пишет: «Прощай. Знай, что без тебя я жить не стану»! Уж не вздумал ли чего?… Пустое! Грозится. Чтобы Васю разжалобить, чтобы, как дура, на зов его побежала…
И снова, в третий раз, читает Вася Володино письмо.
Мария Семеновна сидит, степенная, будто равнодушная, пот с лица обтирает, платком обмахивается.
– Только вы ушли вчера, Владимир Иванович и пришел. Спрашивает: где вы? Говорю: я почем знаю? В кабинет ушел. За бумаги сел. Потом по телефону Ивана Ивановича вызвал. Вместе сидели. За полночь в кухню пришел, спрашивает: не вернулись ли? Говорю: нет. Опять ушел. Ивана Ивановича проводил да и в спальню прошел. Там, верно, вашу записку-то и прочел. Слышу, плачет. Будто малый ребенок убивается… Так всю ночь и не ложился… Ходит, ходит, ходит… А сегодня с утра и чаю не напился, «ничего, говорит, не хочу». Подите, разыщите мне Василису Дементьевну. Всех ее друзей объездите, пока не найдете. Без нее чтобы и домой не показывались.
Слушает Вася, щемит сердце. Привычная нежность к Владимиру душу бередит, сердце болью заливает. Один ночь был. Ее ждал… Томился, плакал… Звал ее, Васю. А она-то тут как мучилась! Она-то как к нему рвалась! Она-то ревностью терзалась… Видно, еще не разорваны нити, что сердца их спаяли, видно, не ушла еще любовь! Зачем же муку длить?… Вернуться? Пойти к нему, только чтобы объясниться?…
– Когда вы уходили, что делал Владимир Иванович? В правление собирался?
– Когда уходила? Да как раз сударушке своей по телефону звонил… Горем, видно, своим поделиться думал… А может, и радостью… Кто их, мужчин, разберет? Им бы только скандала не было…
Сударушке звонил? Сегодня? Сейчас? Письмо послал Васе, а сударушке звонит?… Может, права Лиза: за Васю только потому и держится, чтобы скандала не было? Кабы не жена признанная была, и глядеть бы не стал!.. И зовет-то только, чтобы над ней снова глумиться… Нет! Довольно! Молчи, глупое сердце! Не пойдет к нему Вася. Не попадется на удочку!
А у самой от горя в глазах темнеет.
– Скажите Владимиру Ивановичу, что ответа ему не будет. Вот и все… И идите скорее… Идите же! Ну, идите!