Свобода Маски
Шрифт:
Сколько их было? Трое? Четверо? Да, пожалуй, столько. Мэтью понятия не имел, был ли Джерриган частью этой группы, потому что помнил, что его шествие через камеры всколыхнуло всех хищников, желающих принюхаться к новой добыче. Кем бы они ни были, они подходили все ближе… и вот уже кто-то наступил на другого узника в этом тесном пространстве, заставив того отрывисто — подобно побитой собаке — взвыть от боли. Тогда Мэтью начал вставать, готовясь защищать себя, как мог, но цепи помешали ему двигаться быстро, и…
Тогда они навалились на него.
Рука сомкнулась
— Мы взяли его, мы взяли его!
Его продолжали бить, но он не собирался сдаваться. Кто-то снова ударил его рукой по лицу. Другая рука ухватила его за челюсть, которая все еще болела, и сдавила, как тиски кузнеца.
— Тише, не сопротивляйся, — зашептал чей-то голос рядом с его правым ухом. В то же время кулак врезался ему в спину, а чья-то пара рук начала яростно стягивать с него штаны. Отчего-то Мэтью в тот момент показалось смешным то, что его хотят одновременно убить и изнасиловать. Впрочем, ни то, ни другое не предвещало для него ничего хорошего.
Он пытался бороться, но неминуемо проигрывал. Он знал, что некоторые заключенные использовали бесценные фонари, чтобы иметь возможность понаблюдать за сценой неминуемой гибели Мэтью. Вдруг ему удалось высвободить руку и — в цепях или нет — он заставил ее сражаться, направив локоть в чей-то бородатый подбородок, тут же услышав шипение боли. Это действие повлекло не очень приятную встречу со стеной: кто-то с размаху швырнул его прочь, да так, что кости его остались целыми только чудом. В свете свечей камера представляла собой мир движущихся теней. Чья-то рука вновь схватила Мэтью за волосы, и рот с потрескавшимися сухими губами прижался к его уху.
— Ну же, мальчик, будь паинькой… — прошептал он, смеясь, и смех его напоминал перекатывающуюся в чьей-то ладони горстку камней.
Его штаны спустились до бедер. Чья-то рука обвилась вокруг его живота, кулак прижался к затылку. Чувства Мэтью рассеялись, все плыло и словно тонуло в тумане и общем гомоне. Его придавили к сену, опустив на колени, и боль из-за цепей прокатилась по всей спине, в тот же момент кто-то навалился сверху, лишь усилив эту пытку. Вдруг этого человека оттолкнул другой заключенный, чтобы занять его место. Мэтью отчаянно пытался встать, но попытки были безнадежными. Оседлавший его человек захохотал и начал легонько шлепать его по спине, плечам и затылку, получая от этого какое-то извращенное,
И вдруг… шум прекратился.
Послышался звук того, как множество легких единовременно втягивают в себя воздух.
Спина Мэтью освободилась от чужого веса. Рука выпустила его волосы из своей хватки.
Тишина продолжалась.
С огромным усилием Мэтью удалось обернуться. Его собственное дыхание было хриплым и прерывистым, лицо обливалось потом. Нападавшие стояли вокруг него, но никто из них не шевелился.
Золотистый свет свечей выхватил что-то из темноты: новый человек спускался по лестнице и входил в камеру.
Эта фигура была облачена в черный плащ с черным капюшоном, а руки скрывала пара черных кожаных перчаток. На месте лица была золотистая маска с безмятежными чертами, на которой была вырезана борода. Даже в своем состоянии Мэтью сумел оценить, что на маске не настоящее золото, а лишь золотая краска. В голову молодого человека пришел образ римского бога, спустившегося на землю. Через глазные прорези в маске можно было прочесть историю человека, презирающего саму суть человечества.
Также фигура держала меч, блестевший в слабом свете, и он был направлен на четверых мужчин, напавших на Мэтью.
Узники в камере отступили с пути этой фигуры, как ночь отступает с пути дня, сгруппировавшись, как крысы, и уступив ему все возможное свободное пространство. Свечи в их руках дрожали.
Когда фигура продвинулась на шаг вперед, злодейский квартет вокруг Мэтью рассеялся. Молодой человек посмотрел на них и узнал только одного: мужчину со шрамом на лице, которого он днем наблюдал в ужасном насильственном акте. Теперь это лицо искажалось не только ужасным шрамом, но и страхом перед шагающей в ночи фигурой, которая каким-то образом прошла все контрольные посты, миновала все двери и замки и оказалась в самым недрах Ньюгейтской тюрьмы.
Призрак, подумал Мэтью. Но нет… он осознавал, что смотрит прямо на Альбиона.
Фигура несколько секунд стояла без движения. Затем медленным и царственным взмахом этот человек направил кончик меча на Мэтью Корбетта. Сразу же после этого четыре человека отскочили от своей неудавшейся жертвы, отметая все помыслы, которые только появились у них в стенах Ньюгейта.
Левая рука Альбиона в черной перчатке поднялась, ухватила горсть воздуха, превратившись в кулак, и прижалась к груди.
Сообщение было вполне однозначным.
Этот — принадлежит мне.
Альбион еще несколько секунд оставался на месте. Позолоченная маска древнего бога, похоже, не сводила глаз с Мэтью, голова слегка склонилась набок. И тогда фигура, продолжая держать меч поднятым, вдруг начала отступать. Фантом поднялся по ступеням с неизменной грацией фехтовальщика. Под аркой он замедлился. Лицо в маске изучило молчаливое собрание, предупреждая любого, кто осмелился бы за ним последовать. Никто не двигался. Альбион отступил дальше, пропав из пределов досягаемости свечи. Последний отблеск от лезвия меча мелькнул на стене, а затем исчез.