"Свобода" на троих
Шрифт:
— Беги-беги, — зловеще прошептала ей вслед я и улыбнулась. Вряд ли эти двое уже успели обменяться номерами. А если все же позвонит на мой — пошлю ее искать «Кирюсика» в винер-диспансере.
— И что это сейчас было, айка? — полюбопытствовал блондин, возвращая меня из хоровода приятных мыслей к жестокой реальности.
— Где? — невинно похлопала ресницами я.
— ВИЧ — это что?
— Очень скверная болезнь, передающаяся половым путем и через кровь.
— Аше-ары не болеют ничем подобным, — задумчиво улыбаясь, сказал мужчина.
— Это они в вашем мире не болеют, а тут и не захочешь — заразят.
— Я не заразен.
— А где гарантии? Справка есть? Нет! Значит, все возможно.
— Зо-о-ой? — протянул Кир-Кули, насмешливо глядя на меня.
— Ну, что еще? — насторожилась я, услышав свое имя.
— Ты мне потенциальное свидание сорвала самым бесцеремонным образом.
— У меня хороший учитель, — парировала мрачно.
— И то верно, — охотно согласился страж и с энтузиазмом добавил: — Значит, буду и дальше учить.
— Чему это? — я отступила на шаг, заметив маньячный блеск в его голубых глазах.
— А чему хорошие учителя неопытных девочек на свиданиях учат? И ты совершенно права, айка? Зачем мне эта навязчивая Лиля, когда у меня ты необученная есть!
— Да пошел ты! — бросила уже на ходу и побежала обратно в зал… за так и не забранным зонтиком.
Вот только разволновалась, видать, сильно, ибо в темноте, в которой прекрасно видела теперь, умудрилась налететь на третьекурсника Савву. Общались мы с ним всего пару раз на студенческих вечеринках, но здоровались регулярно. Симпатичный высокий парень с длинными золотистыми волосами нравился многим. И я, неожиданно очутившись в его объятьях, как-то даже дышать перестала от странного чувства неловкости и… чего-то еще.
— А ну-ка отпус-с-сти ее, — прошипел аше-ар, подходя к нам.
Савва нахмурился, странно на него посмотрел, потом перевел взгляд на меня, чуть улыбнулся, спросил, в порядке ли я, и только потом медленно разжал руки.
— Как всегда, сломя голову носишься, Зайка, — подмигнул третьекурсник, а Кир-Кули перекосило.
— Ее Зоей зовут, — процедил он, беря меня за локоть. — Лучше так и зови. А еще лучше, никак не зови.
— Ну, это уж я сам решу… — начал было возмущаться парень, но я перебила:
— Не обращай внимания, мой братец сегодня не в духе, ибо я только что обломала ему очередную свиданку, вот и… отыгрывается на всех подряд. Натура мстительная, характер гадкий.
Парень понимающе покивал и, махнув на прощание, ушел. Причем, понял он, судя по брошенному на нас взгляду, Кира, а не меня. Ну, и черт с их мужской солидарностью! Я даже не расстроилась. Настроение стало каким-то заводным и пакостным, я даже решила не просто забрать зонт, а досмотреть эту глупую постановку, о чем и сообщила стражу. Развернувшись на каблуках, танцующей походкой зашагала в сторону зала. И промолчать бы мне в тот момент, но так нет же, язык так и чесался сказать какую-нибудь колкость.
— Знаешь, братец, — проговорила, не оборачиваясь, — не стоит нападать на моих друзей, а то ведь я тоже перестану вежливо скалиться твоим подружкам, а сразу кусаться начну, — ответа не последовало, а мне хотелось диалога. И тогда я решила зайти с другой стороны: — Кстати, спасибо за подаренное белье. Оно великолепно и невероятно удобно, вот только надела я его не для тебя…
До плотно прикрытой двери, за которой слышались реплики актеров, мне дойти не дали. У Кира оказались другие планы. Схватив за руку он протащил меня через весь темный коридор, свернул в противоположную залу сторону, впихнул мое вяло-брыкающееся тело в какую-то каморку, где я наступила на швабру и чуть не схлопотала по лбу ее ручкой, а потом, приподняв над полом, буквально вжал меня в холодную стену.
— Ты что творишь? — выдохнула ему в лицо.
— А ты?! — вернул мне вопрос блондин.
Я открыла было рот, чтоб ответить, но, так и не произнеся ни слова, закрыла его снова. Что, собственно, творю? Провоцирую взрослого мужика с маньячными замашками, издеваюсь, насмехаюсь и давлю на кнопку его собственнических инстинктов. Экстремалка, однако. И сейчас меня либо обласкают какой-нибудь язвительной гадостью, либо… изнасилуют среди швабр и метелок.
На последнюю мысль как-то очень уж бурно отреагировало вмиг проснувшееся воображение. Пальцы, сжимавшие мужские плечи, задрожали, сильней впиваясь в ткань его куртки, в ногах, зависших над полом, появилась странная слабость, она волной приятной дрожи поднималась от ступней выше, и я, вспыхнув от осознания собственного возбуждения, сильнее сжала бедра. С кем поведешься… черт! Совсем извращенкой стала из-за этого гада.
Сердито уставившись на непривычно серьезного аше-ара, процедила:
— Ну, и? — а мысленно умоляла его сказать гадость.
Просто чтоб разозлиться, воспылать праведным гневом и устроить ему разбор полетов, а не висеть тут как безвольная кукла, у которой гормоны взбесились. Но страж молчал. От него пахло морским бризом, свежим ветром и почему-то кофе. И запах дешевого порошка, пыли и старого тряпья, гостивший в тесной кладовой, просто исчез, растворившись в темноте. Были только он, я… и напряженная тишина между нами.
Лицо Кир-Кули все больше походило на маску. Такое холодное, будто каменное, со сжатыми в тонкую нить бледными губами. Человеческие краски стекали с аше-ара словно акварель под дождем. Постепенно проступали мраморная кожа, брови и ресницы цвета стали, заостренные уши с каймой серебристых колец, белоснежные волосы без каких-либо намеков на пепельный оттенок. Только глаза оставались прежними — льдисто-голубыми и чуть светящимися.
Под тяжелым, немигающим взглядом мужчины я покраснела еще больше. Но ни победной ухмылки, ни ироничных замечаний не последовало. Стража словно подменили. Или… за иллюзией безбашенного парня всегда скрывался этот ледяной демон? Неприступный, холодный… чужой. Не отдавая себе отчета, я подняла руку и кончиками дрожащих пальцев коснулась его виска, брови. Ресницы мужчины опустились, крылья носа дрогнули, а с губ слетело:
— Не делай так больше, айка, — его голос был хриплым и каким-то безжизненным.
— Как? — убрав руку, спросила я.
— Не буди во мне зверя, — его слабая улыбка была мимолетной, а во вновь открытых глазах по-прежнему царила зима.
Руки, державшие меня за талию, начали расслабляться, и я поняла, что еще чуть-чуть — и я получу свободу. Не будет ни скандала, ни… короче, ничего не будет. Он отстранится, замкнется, оградившись от меня щитом наигранной веселости. И это будет ужасно! В каком-то отчаянном порыве я потянулась к нему, и, насколько позволяло пока еще висячее положение, несмело поцеловала.