Свобода уйти, свобода остаться

Иванова Вероника Евгеньевна

А сдаваться не намерен, даже очевидно проигрывая. Жаль. Сдаваться тоже нужно уметь, иначе умрёшь раньше отпущенного времени.

Выпад, захват, рывок — шпага, глухо звеня, ударяется о паркет, полировка которого изрядно пострадала от наших «плясок».

— Ещё?

Остриё моего клинка останавливается на расстоянии ладони от груди Дагерта, и я позволяю себе то, чем никогда не балуюсь в бою. Смотрю в карие глаза, не утратившие ни искорки.

— Ещё?

Несильный, но упрямый удар подбрасывает полосу стали вверх.

— Оставь его.

— Мы ещё не закончили спор.

Она

стоит, с трудом удерживая слишком тяжёлую для неё шпагу в одной руке и борется с желанием перехватить рукоять поудобнее. Борется потому, что знает: нельзя ни на мгновение выказать слабость. Со мной — нельзя. Кто бы мне ещё объяснил, почему Наис вбила это в свою хорошенькую головку так крепко, что никакими клещами не вытащишь?

— Оставь его.

— Не вмешивайся. Тебя это не касается.

— Меня? Не касается?

Она находит в себе силы усмехнуться, криво и зло.

— Оставь его... чудовище.

О, что-то новенькое. Я получил новое звание? Хотелось бы верить, почётное.

— Отойди.

— Или?

Она упряма, как тысяча ххагов. Но не упрямее меня.

— Или я буду драться с тобой.

Короткий обречённый выдох.

— Так дерись!

Наис смотрит мне в глаза. Прямо. Не пряча чувств. Первый раз за столько дней. Я уже успел забыть, как прекрасен её взгляд, глубокий, как небо над головой, в котором, если приглядеться, можно увидеть звёзды...

Готова встать на защиту кого угодно, только бы не быть на стороне супруга. Какая досада! Что ж, ты этого хотела.

Моя рука идёт назад, самую малость, чтобы выпад получился стремительнее и...

— Dan Ра-Гро! Вы перешли все границы!

Не скажу, что голос королевы, даже исполненный праведного гнева, способен на меня как-то повлиять, но если к нему присовокупить бряцание кирас дюжих гвардейцев, я, пожалуй, сначала немножко подумаю, а потом уже буду действовать. По обстоятельствам.

Её Величество Руала всё же соизволила прибыть на собственноручно устроенный приём, который, надо признать, удался на славу. Битая посуда имеется? Имеется. Кровь пролитая прилагается? Прилагается. Испуганные daneke в наличии? А куда они денутся: вон, спрятались за спинами мужей и стражников, довольные, что успели наябедничать королеве о творящемся в её резиденции непотребстве, учинённом, как водится, главной бедой и наказанием Антреи.

И какие же неотложные государственные дела так донимали нашу добрую правительницу, что она отвлеклась только на звон клинков? Наверняка, рассматривала очередного кандидата в супруги. Не «глаза в глаза», разумеется, а по точнейшим и беспристрастнейшим описаниям доверенных лиц. Того и гляди, выйдет замуж, осчастливит нас всех наследниками и ударится в тихую семейную жизнь... Нет, не допустим! Кто же управлять городом будет, как не она?

А будущему мужу есть, в чём позавидовать, потому что Руала не последняя красавица при собственном дворе. Высокая, полнокровная, статная, но это «стать» ласковой домашней кошки, а не того зверя, который режет в предгорьях овечьи стада. Даже тёмно-рыжий огонь волос и тот уютный, как пламя очага. Только глаза портят картину: жёлтые, немигающие, как у настоящего хищника. И мало что выражающие, чем ставят в тупик послов дружественных стран, поскольку прочитать в них мысли королевы не удаётся никому.

Всё-таки, собиралась Её Величество на приём: шёлк платья — нежно-розовый, а по нему затейливым узором рассыпаны крупины кораллов. Тяжёленький наряд верно получается...

— Как вы осмелились обнажить оружие в пределах королевской резиденции?

Ай умница! Никогда не скажет «моей резиденции», уважая волю горожан, некогда наделивших властью её прапрапра-какую-то-там-бабку. Вот за это Антреа и любит своих королев. За долгую память.

— У меня были на то основания.

— Лучше вам, в самом деле, иметь таковые, dan. Вы отдаёте себе отчёт в содеянном?

— Как всегда, Ваше Величество.

Жёлтые глаза щурятся.

— Ваше «как всегда» означает всё или ничего?

— Выбирайте на свой вкус.

— Выберу, — обещает Руала. — А до тех пор вы будете содержаться под стражей.

— И долго продлится моё ожидание вашего решения?

На полных губах появляется ехидная улыбка:

— Как всегда.

— Отлично, — кланяюсь, с поправкой на корсет, поэтому выходит излишне сухо. — Я не тороплюсь. Более того, я и сам не покину место заключения, пока...

Какое бы условие поставить? Реальное, но невыполнимое? Взгляд пробегает по толпе придворных, задерживаясь на красном сукне камзола Дагерта, на предплечье которого медленно, но верно расплывается тёмное пятно.

— Пока вот этот dan не принесёт мне свои искренние извинения!

Одиннадцатый день месяца Первых Гроз

Переменчивая Ка-Йи переходит в созвездие Ма-Дейн и получает сразу две привязанности: пять и треть румба с Солнцем и румб с третью с Лучником.

Правило дня: «Если судьба дарит поддержку, знай, что она, прежде всего, поддерживает самое себя».

«Лоция звёздных рек» напоминает:

«Это самый сильный день из всего лунного странствия. Все желания и стремления стремятся к воплощению, но сила их напора может быть как благой, так и разрушительной. Мало быть осторожным и внимательным в деле: важнее доводить всё до завершения и быть готовым к неожиданным поворотам судьбы. Главная задача дня — укротить свою гордыню, повиноваться зову судьбы к делам и людям, принять всё, как достойное тебя и предназначенное тебе.

Пять и треть румба Ка-Йи с Солнцем — это очень сильная привязанность, дарящая победоносное шествие долга и воли человека. Главное, идти туда, где ты можешь выполнить свой долг».

Лагро, королевская тюрьма,

начало ночной вахты

Скинуть камзол, вытащить заправленную в штаны рубашку, ослабить шнуровку корсета. Упасть на койку, блаженно расслабляя уставшие мышцы. Дёрнуться, приподнимаясь на локтях навстречу двери, пропускающей в камеру Вига, успевшего набросить на плечи верхнюю часть форменного мундира.

— У тебя на редкость довольное лицо. Подозрительно довольное.

— Это всё, что тебя удивляет?