Свобода
Шрифт:
Иногда ему хочется что-нибудь почувствовать.
Хоть что-нибудь.
– Все это прекрасно, Элднер, – произнес Витенька, поднимая руку. – Можно сразу резюме?
Элднер замолчал, на мгновение опустил взгляд, пытаясь сжать свои разглагольствования до одной фразы, потом произнес:
– С финансовой точки зрения разделение окажет маргинальный эффект.
Витенька медленно кивнул. Понятно. Как же хочется прогнать этого Элднера взашей. Именно такие люди как он приоткрыли Витеньке тайны этикета в том мире, где он тогда находился: стройные мужчины в идеально сидящих рубашках, прибывшие с коротким визитом. И Витенька вполне преуспел.
И такие как Элднер ему нужны. Юристы, умеющие растягивать и нагибать мир, в котором он вращается сейчас. Делающие его таким как нужно.
Бесхребетные люди, на которых ему, в сущности, наплевать.
– Ну вот и ладно, – произнес он с жестом, повелевающим Элднеру встать.
И все-таки адвокат осмелился продолжить:
– Тут возникло еще одно обстоятельство.
Витенька знал, что Элднер никогда бы не завел подобный разговор, если бы он не касался дела исключительной важности. Поэтому следующий его жест заставил Элднера снова сесть. Адвокат откашлялся и заговорил:
– Мне кажется, у нас наметилась новая ниточка.
– Новая ниточка, – повторил Витенька безразличным тоном, глядя на пролив и исчезающее вдали круизное судно.
– Прошло уже несколько месяцев, – продолжил Элднер. – Борису не удалось добыть новой информации. Четырнадцать лет назад он уехал на Камчатку, но вовсе не поэтому.
– Знаю, – холодно произнес Витенька. – Он мне рассказывал лично. Хотя и… без подробностей…
– Четырнадцать лет одних лишь слухов, – сказал Элднер. – Исчезнувшие двадцать миллионов евро. Эти банкноты по-прежнему в ходу.
– Предыстория мне известна. Ближе к делу.
– Кажется, мы нашли новую взаимосвязь. Прямую связь со Степанкой.
Витенька вздрогнул. Хотя не должен был. Такие как Витенька никогда не вздрагивают. Совладав с собой, он переспросил:
– Прямую связь?
– Мы надеемся, – кивнул Элднер. – В таком случае слухи верны, деньги действительно спрятал ваш предшественник Степанка.
– А он, как известно, уже на том свете, – произнес Витенька уже совершенно спокойно.
Альвар Элднер порылся в своих бумагах, как будто не зная, что ответить.
– Говори, – приказал Витенька.
– Да, Степанка мертв. Но в связи с другими смертями четырнадцатилетней давности всплыла одна аномалия.
Редко увидишь пролив пустым. Ни одно судно не рассекает гладкую поверхность. Витенька смотрит с высоты на воду. Вот так, наверное, все и выглядело в эпоху заселения Исландии, когда сильные и независимые викинги прибыли на пустынный остров и забрали себе земли.
Как после падения стены. Нас уже ничто не могло сдержать. Мы жаждали свободы, настоящей, безграничной. Мы не признавали ограничений. Ни политики, ни полиция не могли нас остановить. Мы – современные викинги.
Эпоха заселения.
– Аномалия? – переспросил наконец Витенька.
Элднер кивнул и продолжил:
– Три человека из личной охраны Степанки пропали четырнадцать лет назад, примерно в то же время, когда исчезли деньги. Вполне разумно предположить, что эти события взаимосвязаны. Четвертый сидит… там. Его зовут Адриан Фокин.
– Ну что же, – подытожил Витенька. – Полагаю, Элднер, ты будешь рад немедленно двинуться в путь?
Витенька в упор смотрел на Элднера, пока тот не вышел, поникший. Ничего, кроме презрения, к этим алчным людишкам он не испытывал. Они лишь взбивают пену, не погружаясь вглубь. Вероятно, для того чтобы примириться с собой, убедить себя, что они часть светлого мира, они просто выполняют свою работу и платят налоги, а потому могут спокойно наслаждаться всеми прелестями жизни привилегированного класса.
Витенька встал и снова посмотрел на пролив. Яркий августовский свет лился отовсюду, через все панорамные окна изящной одноэтажной виллы. Свет падал прямо на Витеньку, когда он подошел к книжному стеллажу. Всякий раз, вдавливая корешки книг в нужной последовательности, он с трудом сдерживал смех. Его собственная заезженная сатира на внешний блеск высшего общества.
Стеллаж грациозно отодвинулся в сторону, обнажив стальную дверь. Витенька заглянул в считыватель радужной оболочки и ввел длинный код. Двери лифта открылись.
Он вошел и поехал вниз, далеко вниз. В этом лифте у него всегда закладывает уши.
Лифт в преисподнюю.
Чему-то его фальшивый стеллаж с книгами все-таки научил.
Двери лифта открылись. Двое вооруженных до зубов охранников кивнули Витеньке из полумрака. Витенька достал небольшой пульт. Следующая огромная металлическая дверь бесшумно заскользила вверх.
Обнаженного мужчину, подвешенного в дальнем углу, было еле видно. Голые ноги едва касались пола, руки привязаны к приделанным к потолку кольцам. Глаза большие и круглые, как мячик, всунутый ему в рот.
Витенька выдвинул стул и сел за стол напротив мужчины.
– Ты знаешь, о чем идет речь, Адриан, – произнес он. – Четырнадцать лет назад пропал большой транш, двадцать миллионов евро. Я не успокоюсь, пока не узнаю, куда он подевался.
Мужчина смотрел на него в упор. По лбу струился пот. Попытался хоть немного пошевелиться. Но это оказалось почти невозможно.
Витенька стянул с себя кроваво-красный галстук, аккуратно свернул его пополам и растянул на столе. Потом выдвинул ящик и достал оттуда большой меч с широким лезвием. Прямо как у викингов.
Положил меч рядом с галстуком. Длина в точности одинаковая.
– Я дам тебе привилегию, Адриан, – сказал Витенька. – Хочешь знать какую?
Мужчина долго пялился на него обезумевшим взглядом. Наконец кивнул. В его глазах мелькнул проблеск надежды.
Витенька улыбнулся и продолжал:
– Ты сможешь сам выбрать, в какой последовательности лишиться частей тела, Адриан. Видишь, какой я добрый?
Когда Витенька встал и схватил меч, пульс его не участился ни на один удар в минуту.