Свободна
Шрифт:
— Там тётку зарезали! Пойдём позырим!
Радостная пацанва понеслась туда, а я стоял в обнимку с ватрушкой и держа дочь за руку, пытался высмотреть Василису в этой толпе или рядом, потому что она не смогла бы на это смотреть, как те безголовые малолетки.
Как назло, я не видел её.
Я знал, что это о ней. Что там она. Что вокруг неё столпились люди. Знал. Это как в болото провалиться и когда тебя засасывает, ты ещё можешь дышать, даже пытаешься выбраться, но знаешь — это конец, только не веришь. Знаешь, но не веришь.
—
— Сейчас, в машине посидишь, а я быстро.
Скатившись со Славой вниз в последний раз, потому что так было быстрей чем спускаться против шерсти по лестнице, я добежал с ней до машины. Усадив Славу вперёд и закрыв её вопреки всем правилам в салоне авто, я кинулся к этому чёртову ларьку с кофе и прочим чаем.
Как же было страшно туда подходить. Под ботинками зевак на расчищенной от снега плитке багровело кровавое пятно, в небольшом просвете увидел знакомые замшевые сапожки, торчащие носками вверх.
— Пустите! Пустите я её муж! — орал я, пытаясь прорваться сквозь плотное кольцо зевак.
Никто и не думал пропускать меня, пришлось вырвать одну из любопытных баб, и я смог добраться до Василисы, вскочив в замыкающееся кольцо зевак.
— Кто? Кто это сделал? — начал спрашивать я, грохнувшись на колени перед жмурящейся Василисой, пытаясь понять масштаб ранений, но было непонятно. Только кровь растекалась под Василисой и парила на холоде. Много крови. Очень много.
Она была в сознании, жмурилась, прижимая к груди бумажный стаканчик из-под кофе, перепачканный кровью. Ей было очень больно, только услышав мой голос, родная открыла слезящиеся глаза и заплакала.
— М-майор... Это был майор... К-кузнецов...это... где?! Слава?! Где?! — прохрипела Василиса, у неё на губах была кровь, в панике она схватилась за моё пальто, притягивая меня к себе.
— Скорую вызовите! Какого хрена вы все смотрите?! Уроды, блядь!
— Мужик, да вызвали уже! Вызывали...
— Только ей хана...
— За что же её так...
— Гулящая поди...
Неслось с разных сторон, набить бы всем рожи, но я ничего уже не мог сделать.
Даже когда Василису погрузили в скорую, я не соображал. Перед глазами так и стоял этот окровавленный стаканчик, бережно удерживаемый трясущимися руками моей жены.
Василиса
Наверное, если бы ни Слава я бы впала в депрессию. Осталась бы в гостинице и тряслась бы от страха под одеялом каждую секунду своей жизни. А ещё, я бы ждала подвоха от любого встречного, но дочь нужно было развлекать. Нужно было брать себя в руки и продолжать жить. Лишь поэтому я согласилась на эту поезду, но у меня совершенно не было сил на катание с горок. Я понадеялась на Купцова, а сама решила филонить от родительских обязанностей, попивая горячий кофе в сторонке. И кто знает, может быть, это было к лучшему?
— Карамельный капучино, пожалуйста, — попросила я, заглянув в окошко кофейного ларька.
Парень
После, когда мой кофе был готов, я за него расплатилась и даже успела взять в руки согревающий стакан, как передо мной возник Кузнецов. Не ожидала его увидеть сегодня снова и никак не связала эту встречу с работой.
— И вы здесь! На горках покататься пришли? — спросила я, не замечая ни безумного взгляда, ни того, как ненормально исказилось лицо майора.
Всё о чём я успела подумать, это то, что у него есть дети и он здесь с ними. Увы, это бы не так.
Резко схватив меня за затылок, Кузнецов притянул меня к себе. Стакан с капучино сдавило между нами, крышка с него слетела, а мои пальцы обожгло кипятком. Майор, шумно втягивая ноздрями морозный воздух, прошипел на ухо:
— Лиса должна умереть... — с этими безумными словами в его свободной руке блеснул нож, и он нанёс мне первый удар в бок.
Попал в подушку, что имитировала беременность и у меня был шанс убежать невредимой, но я и шага не могла ступить. Ещё до его жуткого шепота меня сковало страхом. Ни крикнуть, ни двинуться, ни выплеснуть в искажённое злобой лицо оставшийся в стаканчике кипяток. Меня парализовало от ужаса. Каждую мышцу моего тело свело спазмом, пронзающим болью холодящего ужаса. Всё что мне было дано, это смотреть в безумные глаза своего убийцы, и я даже не могла спросить за что. Когда Кузнецов увидел, что первый удар оказался холостым и лезвие ножа не получило даже капли моей крови, он обезумел во сто крат.
Взревев, майор второй раз ударил меня ножом сверху, прямо в грудь и я упала вместе с ним, впервые испытывая подобную боль. Обжигающая, и хотя удар был в грудь, а мне словно в горло залили кипящую лаву. Не успела я пережить один удар, осознать его боль, вникнуть в происходящее, а удары посыпались на меня и всё так быстро.
Боль. Вовсе не отрезвляющая, а ещё больше вводящая в ступор, когда и дышать уже невозможно. Крик. Не мой. Мотыляющаяся голова безумца и мелькающее окровавленное лезвие перед моими глазами сменились холодным зимним небом с одним-единственным клочком белого облака на нём. Я боялась дышать, чувствуя вкус собственной крови во рту и боялась пошевелиться.
Старалась не слушать, что говорили люди, начинавшие толпиться возле меня и, к счастью, никто не сунулся меня спасать.
Казалось, вечность я лежала на холодной тротуарной плитке и истекала кровью, прежде чем ко мне подбежал тот единственный, кого я хотела видеть.
Мне важно было предупредить Купцова, я боялась не смерти. Я боялась умереть и не предупредить об опасности самых близких и дорогих мне людей.
— М-майор... Это был майор... К-кузнецов...это... — через невозможную боль, я смогла произнести имя нападавшего.