Свободна
Шрифт:
— Это почему же? — удивился я.
— Потому что обычно картина совсем иная. Грязь, еда какая попало, одежды порой нет. Была у нас на контроле одна мама, так, когда детей изымали, старшему ребёнку одежду пришлось по подъезду собирать. На улице зима, у ребёнка из обуви были впору только летние шлёпанцы, остальная обувь на два размера меньше. Из курток лишь ветровки. А зачем? Из дома детей не выпускала. И всё сначала. Дети в детском доме, вырастут такими же, как их мать не приученными к быту.
— Зря вы так. Нас в детском доме
— Ну, а у меня статистика. Вы исключение из правил, — ответила Анна Дмитриевна.
От дальнейшей, неприятной для меня беседы, спас сигнал.
— Такси приехало, — сообщил я, взглянув на телефон.
— Фотоотчёт готов, я могу ехать. А вы завтра после одиннадцати можете забрать решение.
— Хорошо. За такси оплата спишется с моей карты. Спасибо вам ещё раз.
— Да не за что. Ольге Николаевне привет.
Проводив работницу опеки, я вернулся к Славе. Она уже к этому времени доедала ужин, не забывая поделиться им со своим товарищем Киселём.
Глава 20
Владислав
Утром мне предстояло не только получить от опеки официальное разрешение заботиться о Славе, но и отвезти тёзку впервые в детский сад самостоятельно.
Все предыдущие дни было не до этого, потом нужна была справка из-за долгого пропуска, а перед этим сдать анализы. Накануне всё удалось сделать, и вот, утром передо мной впервые встал вопрос причёски.
— Я хочу двух драконов! — заявила Слава, будучи в такую рань не в настроении.
Все дни она как-то сама справлялась со своими волосами, расчёсывалась и делала себе вполне приличный хвостик сзади, но в садик так идти было нельзя. Подружки засмеют.
— Сомневаюсь, что я способен даже на косичку. Может быть, сверху соберём резинкой? — выпрашивал я снисхождения у тёзки, пытаясь прикинуть.
Рисовать, готовить и управлять машиной с гипсом на полруки я как-то уже приноровился, но вот косы плести. Славины волосы ещё цеплялись за него и липли словно намагниченные, норовя убежать из пальцев.
— Ладно, давай два хвоста, — буркнула Слава, сжалившись надо мной с тяжёлым вздохом.
— Вот и славно, сейчас всё будет! — обрадовался я, но не тут-то было.
Хвосты у меня выходили кривые, Слава требовала идеальный пробор, а он у меня не получался.
— Мама так делает, кончиком, — подсказала Слава, подав мне плоскую расчёску со спицей вместо ручки.
— Страсти какие, — вздохнул я, и взглянув на часы снова стал пытаться.
Мы уже опаздывали минут на десять, если прибавить дорогу, а я хотел, чтобы всё было идеально. Чудо-расчёска словно сама сделала пробор, я только аккуратно провёл кончиком по каштановой копне волос. Пряди рассыпались ровными потоками на две части. Словно шёл по минному полю, собирая первую половину в высокий хвост, а со вторым даже думал сбегать в гараж за нивелиром, но рискнул справиться без него. Получилось не совсем уж ровно, но Слава согласилась оставить всё как есть.
— Спасибо,
Я ещё минуты две не мог пошевелиться, от переполнивших меня чувств. Вроде и обычный знак внимания от ребёнка, но всё было остро из-за того, что Василиса находилась в больнице. Я чувствовал себя виноватым перед ними обоими. Это я оставил Василису одну. Это я не защитил её от психа с ножом. Это из-за меня Слава идёт с кривыми хвостами в детский сад, ещё и говорит мне за это спасибо. Чувство этой вины ощущалось физически, ком встал в горле комом и не продохнуть. Ничего нельзя сделать. И я стоял как статуя посреди детской комнаты, держал в руке эту расчёску с ужасом думал, что так теперь будет всегда.
Страх потерять Василису навсегда был и был всегда, но только после этого момента с детской причёской и благодарностью за неё он увеличился в прогрессии. Стал таким плотным и горьким, а ещё мысль осела в мозгу, что, если Василиса умрёт? Как долго Слава будет говорить мне спасибо? Ведь рано или поздно она узнает, она поймёт, что я виноват.
— Мы же опоздаем, — позвала меня Слава, припрыгов в комнату на одной ноге, потому что вторая уже была обута в сапог.
— Успеем, — отложив расчёску, я всё же пришёл в себя, для возможности двигаться дальше.
Конечно, никуда мы не успели. Опоздали на двадцать минут, ввалились в группу, когда дети уже вовсю скакали в белых футболках и чёрных шортах.
— Здравствуйте, Полина Петровна! — прозвенела Слава, перебив звуки безобразно расстроенного пианино.
— Реутовы! Вы почему опаздываете? Справку принесли? — спросила грозная воспитательница, двинувшаяся на нас тяжёлой грудной артиллерией размера пятого.
— Мы не Реутовы Полина Петровна, мы тёзки! — веселясь, так же громко продолжила вещать Слава, внося своими криками перебои в дружном гусином шаге детского коллектива пятилеток.
— Тёзки они, ну надо же, какие слова знает, — усмехнулась Полина Петровна, сканируя справки, её всё устроило, и она запустила Славу в группу.
— Всё? И я могу идти? Когда я её смогу забрать? — спросил я, уже начиная волноваться.
Целыми днями проводил со Славой и уже так привык, что придётся отвыкать от её общества.
— Детский сад у нас работает до семи, но последних обычно забирают в шесть, и вы старайтесь не задерживаться. Да и сдайте пятьсот рублей на подарок мальчикам к двадцать третьему февраля.
— Лихо! Не многовато собираете? — усомнился я, сунувшись в карман за кошельком.
— У нас девять мальчиков против шестнадцати девочек. Все вопросы к родительскому комитету. Они ерундовые игрушки не дарят, а книги детские качественные не копейки стоят. А вообще, если считаете, что лишнее собираем, вступайте сами в родительский комитет и будете тогда контролировать сборы. А то у нас папы только возмущаются, что много денег собираем. А вот сами нырнули бы в это всё и поняли, сколько всё стоит, — отчитала меня Полина Петровна, вписывая Реутову Владиславу в список сдавших.