Свободна
Шрифт:
— Вы тогда у Реутова отмечали покупку двух боксов под большегрузы, я в этот день была на работе, должна была подъехать вечером. Не так уж и поздно, часам к семи. Когда была у дверей, там оказалось открыто, да и не странно, музыка долбила через два двора было слышно. Прошла сама, без звонка. Народа куча, похоже, там были все ваши работяги. Я искала тебя и нашла. В спальне, с двумя голыми девками, — прикусив губу, я замолчала, пытаясь сдержать срыв сердца и уменьшить дозу страха, разгоняемого им по венам, когда рука ещё мгновение назад согреваемая горячими ладонями мужа резко похолодела.
Слава,
— Прости, — произнесла я, ощущая, как горло сдавило от боли.
— Как ты могла в это поверить? Ну как? — спросил Слава.
Ответа на этот вопрос у меня не было. Объяснений тому помешательству и тупой жажды мести. Кроме как слабое оправдание, что я напилась тогда и чем-то хотела перекрыть эту боль.
— Почему ты не пришла ко мне? Не устроила скандал? Почему? — умоляюще спрашивал Слава, ожидая чего-то способного оправдать моё предательство. — Я бы смог доказать тебе, что ничего не было, а твою измену мы бы пережили, ты же не специально.
— Да потому что уже к утру я знала, что ты не изменял мне. Реутов всё рассказал, уже после, он всё специально подстроил так. Напоил тебя до бессознательного состояния и подложил к тем девкам. Он видел во мне угрозу, боялся, что я потяну тебя за собой в Москву. А я не могла прийти к тебе, зная, что я не только изменила, что я ещё и предала тебя, поверив в твою измену! Я не могла даже написать тебе обо всём этом. Мне проще было знать, что ты думаешь, что я тебя иначе предала и бросила, чем признаться в том, что я на самом деле сделала! А потом я поняла, что беременна Славой и... — слёзы задушили меня, и я не смогла продолжить речь.
— Слава не моя дочь, я подделал экспертизу, равно как и Реутов. Её отец тот второй парень, с которым ты мне мстила, — признался Слава, медленно убирая руку от моего лица.
Владислав
Я и так хотел признаться в своём обмане, но думал придержать этот день до полного Василисиного выздоровления. Её правда заставила сделать это раньше, потому что не мог я видеть, как она гложет себя чувством вины. Не мог я смотреть на её слезящиеся глаза.
— Зачем? — спросила Василиса, ошарашенная моим признанием, похоже, сильней, чем я её.
Я протёр слезящиеся глаза и сел на стул, снова беря Василису за руку. Пауза нужна была мне, чтобы самому разобраться в этом заданном ею вопросе, ведь оправданий своему поступку у меня было много.
— Хотел, чтобы она была моей дочкой, не хотел, чтобы она была дочерью Реутова, не хотел говорить тебе, что знаю не только про Реутова, но и про Антона. Выбирай любой вариант, — предложил я.
— Антон? Я даже не знала его имени, — убито призналась Василиса.
— Это неважно. Просто я хочу понять, ты же понимаешь, какую глупость сотворила? Если бы тогда только пришла ко мне, я бы простил, — ровно
— Я бы не пришла, — шепнула Василиса, жмурясь от слёз.
— Эй ты сухарь, сухари не плачут, — напомнил ей, придвигая стул к самому краю больничной койки. — Кстати, ты даже не заметила, что мне сняли гипс, — перевёл я тему и Василиса наконец-то улыбнулась.
— Ты прощаешь меня? — спросила Василиса, став в мгновение серьёзной.
— А ты меня?
Вместо ответа Василиса снова расплакалась.
— Эй, я так не играю, в нашей семье ты сухарь, не скидывай меня с пьедестала рёвы коровы! — нарочито строго потребовал я и по палате разнёсся наш смех.
Перед тем как покинуть палату Василисы, я поцеловал её на прощание тысячу раз, чтобы она наконец поверила в то, что мы по-прежнему вместе и по-другому уже никогда не будет.
Глава 23
Полгода спустя
Василиса
Суд по моему делу долго переносили из-за моего состояния здоровья, зато гражданский иск родственников той старушки был удовлетворён без меня и не в полном объёме.
— Представляю их рожи. Это даже неблизко к девяти миллионам. По сто тысяч каждому. Итого триста тысяч, твоя машина стоит полмиллиона, так что ты бы и без меня справилась, — заметил Слава, зачитывая решение суда сидя на диване в нашей гостиной.
— Ну, с Архиповым-то я без тебя точно не справилась бы, — признала я, тяжело вздохнула, присаживаясь на колени мужа.
Меня било мелкой дрожью в ожидании завтрашнего суда надо мной, прокурор требовал реального срока, невзирая на доводы адвоката. Маленькая дочь, ещё длящаяся реабилитация и полная выплата компенсации детям погибшей, а также сверху покрытие всех расходов по погребению и моё полное признание вины не выглядели в глазах прокурора смягчающими обстоятельствами. Я не видела в этом всём ничего законного и человеческого, только личное и предвзятое отношение ко мне из-за истории с Архиповым. Надежда была на адекватного судью.
— Да уж. Помог. Если бы не я, ты бы не оказалась при смерти, — припомнил Слава то, о чём мы договорились больше не вспоминать.
— Всё, всё, забываем об этом, — попросила я, целуя мужа в губы, испытывая к нему что-то больше, чем любовь.
Мы словно были сплетены невидимой нитью, которую ничто, и никто не смог бы разорвать.
— А что это вы тут делаете? — с улыбкой поинтересовалась Слава, вернувшаяся со двора. Она прижимала к себе уже подросшего щенка дворняжки Ральфа и счастливо улыбалась.
Купцов удивил, три месяца назад притащив в дом целую коробку разномастных щенков. Это был мой первый день после выписки из клиники, а муж решил, что для полного счастья нам нужна собака. Заставил нас со Славой выбирать, что было сложно, ведь они все такие милые. Взяли самого забавного. Чёрного и кудрявого щенка с короткими лапами, длинным телом, и полувисящими ушками. Несмотря на то, что щенок был крупный для трёх месяцев, сам Ральф вырос небольшим, размером с карликовую таксу и едва ли был больше Киселя.