Свободное падение
Шрифт:
Сибирь решала только одну проблему. О которой вслух не говорили, но которая была и плюхалась в грязь то тут, то там, подобно восьмисотфунтовой горилле, и рушила все сколь-либо вменяемые планы.
Мусульмане…
За период с тысяча девятьсот десятого по две тысячи десятый год численность мусульман в мире увеличилась в семь раз, до полутора миллиардов человек, а их доля в общем населении планеты увеличилась вдвое. Этот процесс не только не обращался вспять – на фоне деградации западных обществ и христианской цивилизации он еще и усиливался. Наиболее ярким примером проблемы служил Пакистан. Страна, в которой Британия оставила лучшие образцы цивилизованности, страна, которая сумела создать собственную атомную бомбу, единственную в исламском мире, теперь была на грани катастрофы, и армия, единственный стабильный элемент системы, уже не способна была поддерживать статус-кво. Причиной этому была отнюдь не «Аль-Каида» и не «Талибан», как многие считали, «Аль-Каида» и «Талибан» – это только симптомы болезни, как сыпь при тифе. Причиной было то, что за шестьдесят лет население страны увеличилось вчетверо и достигало уже двухсот миллионов человек. И эти двести миллионов человек жили в горах, непригодных для
И только громадная, неосвоенная Сибирь могла служить тем последним резерватом, который мог бы вместить все эти голодные орды ртов. Только они, в свою очередь, могли бы провести хотя бы очень примитивное, но все же первичное освоение Сибири. Хотя бы вырубить лес, выкорчевать корни, распахать и построить хоть какие-то дороги. Потом можно начинать более высокотехнологичное освоение, но это потом – отдельная тема.
Сибирь принадлежит русским? Отлично. Еще лучше. Значит, будет война.
При этом Россия в плане должна была играть отнюдь не пассивную роль. Никто из разработчиков плана не сомневался в том, что русские, даже несмотря на более чем десятикратное превосходство врага по общей численности и тридцатикратное (!!!) по призывным ресурсам, дадут накатывающейся с юга ваххабитской орде суровый и жестокий отпор. И даже погибая как народ, они сослужат добрую службу миру, убив столько врагов, что исламский мир не оправится от этой бойни на протяжении жизни целого поколения. Этому Америка никак не намеревалась препятствовать, можно было даже помочь русским продержаться подольше. Более того, как наиболее желательный для Pax Americana исход этой эпической войны был такой, что русские в тотальной войне смогут смертельно ранить исламский мир, физически выбив весь его пассионарный элемент, сломать его демографическую структуру, сделав примерно то, что сделали век назад две страшные войны – Первая и Вторая мировая – с европейцами. Что наиболее сильные и жизнеспособные представители исламского мира погибнут в русских снегах и не дадут потомства, а те, кто останется жив, сломаются навсегда от ужаса увиденного, и проклянут и войну и джихад, и разуверятся в Аллахе, и станут пропагандистами мира любой ценой и несмотря ни на что – как их общества стали после двух войн. И уже в этом случае с исламским миром можно будет работать, как работали с Советским Союзом. Из Второй мировой он вышел почти победителем, но это была пиррова победа. Родилось поколение, пропитанное смертельным ужасом войны, и оно передавало этот ужас детям, а дети – внукам. Мир любой ценой! Мир, несмотря ни на что! Мир, даже несмотря на то, что на твоих глазах у тебя отнимают то, что принадлежит тебе по праву. В девяносто первом они сами плюнули на Мавзолей – и в исламском мире через четыре десятка лет народится поколение, которое плюнет на Каабу и мечеть Аль-Харам и отречется от Аллаха. А они в этом помогут. А если нет – что ж, американская армия справится с ослабленным бойней противником без особых потерь для себя. И даже если им удастся победить русских – уцелевших ждет трибунал в Гааге или просто безымянная могила. Или адская топка, в которую помещение превращает выпущенный с беспилотника Hellfire. А если русские найдут в себе силы и мужество нанести атомный удар по всем мусульманским городам, испепеляя в адском огне цивилизационные центры чуждой и враждебной им цивилизации – что ж, Америка будет к этому непричастна, все будет сделано руками русских. Америка будет судить уцелевших…
Это был поистине эпический план, план, достойный великого Рима. Но проблемы… проблемы были.
Первая проблема была в том, что этот план нельзя было разглашать и не только разглашать, но даже и намекать на него. Потому что простые американцы его бы не поддержали и, возможно, даже подняли бы мятеж против правительства, которое заявляет такие планы. Даже несмотря на то, что этот план был единственной оставшейся возможностью построить Pax Americana, американский мир, все остальные возможности были уже упущены. А невозможность разглашения этого плана делала невозможным прямое управление этими событиями, оставалось только просчитывать точки бифуркации и наносить строго до миллиметра выверенные, короткие удары – воздействия, сдвигая историческую нить в нужную сторону. При этом любая, даже минимальная ошибка могла сорвать этот план или перевести процесс в неконтролируемое состояние.
Вторая проблема была в том, что сама Америка менялась, и менялась не в лучшую сторону. Утрачивалась историческая воля. Подонки-демократы, чтобы укрепить свой электорат, принялись импортировать в страну афганских и африканских беженцев целыми деревнями, вводя идиотские квоты. Получалось, что страна не могла впустить банкира, потому что квота по этой стране выбрана, но зато пускали в страну целый кагал албанских, а то и афганских беженцев или «преследуемых по национальному признаку» цыган. Это разлагало страну изнутри, институты власти и системы управления трещали по швам. Все больше и больше людей опускались на дно и становились социальными паразитами, живя на пособие: из социального паразита не получится ни воина, ни семьянина, ни рабочего. Корпорации же, вместо того чтобы работать на будущее, занимались мелким грабежом, азартно распихивая по карманам бюджетные деньги и ни за что не отвечая. Вопрос начинал становиться уже так – а сможет ли океан сдержать орду, если дать ей победить хотя бы на время.
Третья проблема была в том, что существовали такие люди, как Алекс Сэммел. Для которых ценности были важнее выгоды, честь не продавалась, а ненависть к тем, кто убил его друзей, была сильнее холодного расчета. Людей, которые имели свою миссию и неутомимо шли к цели, изобретательно преодолевая препятствия. Раньше таких людей было большинство, и они построили величайшую империю на Земле. Сейчас они были в меньшинстве, но еще оставались. И пока они были, нельзя было сбрасывать их со счетов.
Я знаю свое место и несу жребий…
Найджел Нолте. Бывший 22САС, среди своих считается хитрым, умеет договариваться. Сейчас – Аегис, британская военная компания. Охраняет по квоте «Бритиш Петролеум».
Дейв Касински. Бывший морской котик, третья группа. Блекуотер, потом Академи. Начинал в Ираке, засветился в Афганистане и почти во всех постсоветских странах. Охраняет по квоте «КонокоФиллипс».
Николас Брифс. Дин Корп, бывший зеленый берет из Форт Брегга. Охраняет по квоте французский «Тоталь».
Джейсон Бирн – возможно, имя, возможно, псевдоним, поскольку всего на одну букву отличается от Джейсона Борна, главного героя нескольких произведений Роберта Ладлэма, получивших мировую известность. Он проявился уже в странах бывшего СССР, его никто не знал ни по Ираку, ни по Афганистану, но парень очень толковый. Про себя говорил, что он из разведки парашютистов Ее Величества, так называемых Следопытов – при том, что они были расквартированы в Афганистане, но по Афгану его никто не помнит. Представитель Эринис, охраняет по квоте «Роял Датч Шелл».
Остальных можно было не перечислять – свободные подрядчики. Мир частной охраны, частных военных компаний был довольно сложен, а контракты – еще сложнее. На самый верх, на непосредственные переговоры с конечными заказчиками – а это или государство, или спецслужбы, или CEO, или представители Советов директоров крупнейших ресурсодобывающих компаний мира – имеют выход очень немногие. Сейчас это максимум двадцать—двадцать пять компаний. Ради того, чтобы иметь такой выход, надо иметь очень многое. Надо иметь связи на самом верху, надо играть в гольф с нужными людьми, надо иметь представительный Совет директоров, в который должны входить отставники из высшего эшелона спецслужб, вхожие всюду вплоть до Белого дома. Только таким компаниям удается подписывать контракты на десятки, даже сотни миллионов долларов, а в последнее время все ждали первого миллиардного контракта в их индустрии, и скорее всего, связанного с русской нефтью. Но сами эти компании обычно контракты не исполняют, они занимаются администрированием и контролем рисков. На следующей ступеньке – непосредственные исполнители. Этих компаний больше ста, среди них тоже есть иерархия, но не столь явно выраженная. Некоторые имеют в своем активе операторов (именно так называются специалисты по безопасности) из США и Великобритании, бывших стрелков из подразделений первого уровня с действующим допуском по контрразведке. Некоторые специализируются на более дешевом товаре: например, «Блекуотер» в свое время активно привлекала отставных бойцов чилийского спецназа морфлота, работала с перуанцами, с колумбийцами. Некоторые работают по странам – Турция, Румыния, Россия, Украина, Босния и Герцеговина, Сербия, Хорватия, у них хорошие связи в этих странах, и они больше исполняют роль кадровых агентств. Некоторые специализируются на найме местных – тут свои проблемы и нужны свои компетенции. Наконец, третий уровень – это поставщики ресурсов и небоевого персонала. Повара, грузчики, водители машин, сами машины, контейнеры, боеприпасы, оружие – оно закупается в самых необычных местах. Например, одно время было большое количество патронов с Украины, с Луганского завода, а винтовки закупали в Нигерии, где есть малоизвестное, но активно действующее производство. Деньги спускаются снизу вверх про цепочке, но времена сейчас… похоже, они даже лучше, чем в Ираке в период его расцвета. Цена на нефть побила все возможные рекорды, а чтобы контролировать нефтедобычу в такой стране, как Россия, надо очень много операторов. Нефтяники купались в деньгах, а когда большой пес счастлив – счастливы и его блохи. Мир на всех парах летел к катастрофе, но все те, кто был причастен к ресурсодобыче, еще никогда не зарабатывали так много. Это походило на конец двадцатых… до печального двадцать девятого. Тогда тоже все верили в себя и в будущее, устраивали парусные регаты, играли в гольф и перевозили купленные в Европе старые замки, разобрав их по кирпичику…
Сэммел пригласил кое-кого из второго эшелона операторов – кто-то пришел, кто-то – нет. Из третьего – не было никого. Но и того, что было, было достаточно, чтобы решить наболевшие вопросы.
– Джентльмены… – Сэммел прошел к доске, на ней можно было писать маркерами и крепить листы бумаги небольшими магнитами. В армии обязательно были проектор и презентации в PowerPoint, но тут как-то обходились без этого. – …Я провел анализ наших рисков и примерно обозначил потери, которые мы несем. По тому имуществу, которое у меня под охраной, – в год от рисков, связанных с безопасностью, выбывает восемь процентов имущества. Что касается имущества охранной компании – эта цифра составляет двадцать три процента. Я не имею права разглашать цифры потерь клиентов, но могу озвучить свою. Она составляет по текущим ценам около двенадцати миллионов долларов в год только имущества, плюс около двадцати миллионов уходит на выплату страховок. Конечно, эти деньги компенсирует нам страховая компания, но, по крайней мере, часть из них мы все же выкладываем из своего кармана в качестве повышенных страховых премий. Таким образом – эта война обходится нам во много миллионов вечнозеленых, если сложить общие потери. Каждый из вас, полагаю, знает свои.
Сэммел взял маркер и начал писать крупными, резкими цифрами.
– …Пока не прошло достаточно времени, чтобы уверенно говорить о тенденции, но я явно вижу вот что. По итогам апреля две тысячи девятнадцатого года мы имели шестьдесят один инцидент. По итогам апреля две тысячи двадцатого года мы имеем пятьдесят пять инцидентов. Казалось бы, прогресс. Но если рассмотреть эти цифры подробнее, получается следующее: в апреле прошлого года мы имели сорок один инцидент, связанный с нападением на собственность, и двадцать – с нападением на персонал. В апреле этого года мы имеем только восемь инцидентов, связанных с нападением на собственность, и сорок семь, связанных с нападениями на персонал. Причем я учитываю только крупные инциденты. О чем это говорит?