Свободное падение
Шрифт:
Молчание.
– Это говорит о том, что террористы и бандиты почему-то переориентировались с нападений на собственность на нападения на людей. Почему это так? Может быть, потому что кто-то платит им за неприкосновенность собственности?
Снова молчание.
– Тенденция снижения роста инцидентов, связанных с ресурсодобычей, не подтверждается общей тенденцией к росту насилия в регионе. Я здесь не так много времени, но меня уже пытались убить дважды. Один раз взорвали начиненную взрывчаткой машину у отеля, другой – обстреляли конвой, в котором я ехал. Мне удалось получить у русских пусть и неполные, но все же данные, которые я считаю достоверными. За последние четыре месяца количество террористических
– И что ты предлагаешь? – спросил Брифс.
– Я предлагаю для начала понять, что объекты, которые мы охраняем, находятся не в безвоздушном пространстве. Они находятся на территории государства Россия, и мы должны считаться с этим. Мы должны понимать, что перед нами разворачивается общественный конфликт, который может привести к настоящей бойне. Мы не сможем остаться в стороне от него – в лучшем случае нам придется иметь дело с победителем. В худшем – мы увидим перед объектами разъяренную толпу, намеревающуюся все разгромить. Я призываю всех вспомнить опыт Сирии – мы помогли победить тем, кого считали правыми в этом конфликте, но сразу после этого они начали обстреливать танкеры и врываться на нефтеперегонные заводы. Здесь это может быть еще хуже. Я полагаю, пришло время определиться и поставить на ту лошадку, которая приведет нас к победе.
– Эй, Эл, ты правила забыл или как?
– Нет, не забыл. Но правила можно истолковывать по-разному. Да, мы не имеем права вмешиваться, все, что мы можем, – это охранять либо неподвижные объекты, либо подвижные. Но я призываю вспомнить, что в наших руках есть деньги, и немалые. Те, которые нам выделяют на улаживание вопросов. И те, которые мы платим не тем, кому надо.
Молчание. Все прекрасно понимали, о чем идет речь, но об этом было не принято говорить. Даже намеками.
– Эл, а кто придет к финишу первым, какая лошадка? Уж не русские ли?
– А почему бы нет?
– Почему?! – насмешливо сказал Брифс. – Знаешь, я так-то ничего не имею против русских, некоторые из них даже работают у меня. И ты крутой парень, вопросов нет. Но русские в целом… брат, да это же п…ц какой-то. Сколько я вижу, столько удивляюсь – они не способны даже защитить себя. Да чего там – они и работать-то нормально не могут. Постоянно какая-то хрень. Нет, на русских ставить нельзя.
– Ты ошибаешься.
– Алекс, – вежливо сказал Бирн, – ты здесь недавно. Возможно, ты просто многое забыл, а возможно, тут что-то сильно поменялось. Но факт остается фактом – на русских ставить нельзя. Их осталось совсем немного в регионе, большая часть бежала отсюда. Откровенно говоря, было бы хорошо взорвать пустующие дома, но нам никто это не даст сделать. Русские так и не смогли сформировать свою самооборону. Многие русские работают на представителей диаспор, и их это вполне устраивает. С русскими все кончено.
– Нет, если мы им поможем, – упорно сказал Сэммел, – не все кончено. В конце концов мы должны встать на правильную сторону. Что мы хотим – чтобы тут воцарился ваххабизм, так, что ли? Чтобы тут был Ближний Восток, только со снегом вместо песка?
– Он уже воцарился, Эл! – с насмешкой сказал Брифс. – Добро пожаловать в реальный мир. Весь континент превращается в одну большую-пребольшую помойку, и все, что мы можем…
Звякнуло стекло.
– Снайпер!
– Снайпер, ложись!
Сэммел, не торопясь, отошел от доски, обернувшись, посмотрел на кратер в стене. Промах, инчей на двадцать… чертов придурок. Скорее всего, из-за стекла, мало кто из армейских снайперов умеет стрелять через стекло. Когда начинается их работа – все стекла в городе уже бывают выбиты.
Кто-то, подобравшись ползком, дернул за шнур, отпуская шторы. От пинка вылетела дверь, ворвались бодигарды из коридора…
После того как стало понятно, что пославшего им привет неизвестного снайпера обнаружить не удалось, все собрались в холле, готовясь разъезжаться. Веселое осознание того, что ублюдок промахнулся, сочеталось с мрачным пониманием того простого факта, что ни о чем договориться не удалось. И если бы не тот выстрел снайпера – вполне возможно, дело закончилось бы еще более жестким выяснением отношений. Пусть даже и на словах, без драки – здесь все знали цену словам. Со слов начинались трагедии.
Выходить пока было нельзя – не дали сигнал о том, что безопасно, специалисты заканчивали установку экранов [52] на случай, если снайпер попытается еще раз. Сэммел мрачно подумал, что, если сейчас машине со взрывчаткой или смертнику удастся прорваться к отелю, они все тут разом и лягут. И правые, и неправые… да сейчас один хрен не разберешь, кто прав, а кто – нет. В том-то и сволочная сущность этого времени: сразу и не скажешь, где добро, а где зло.
– Эй, морпех…
52
Матерчатые экраны, что-то типа занавесей, чтобы лишить снайпера обзора. Можно видеть при визитах президентов и тому подобных мероприятиях.
Сэммел обернулся. К нему шел Дейв Касински, он представлял здесь «Академи», бывший легендарный «Блекуотер», вотчину не менее легендарного Эрика Принса, первопроходца на рынке частных армий, начинавшего еще в Ираке. Касински был выходцем из третьего отряда морских котиков, US Navy Seal, которые по определению были выше в иерархии, чем морские пехотинцы. Морские пехотинцы считали весь свой Корпус войсками специального назначения. Морские котики были с этим не согласны – но «кожаным затылкам» было плевать на их несогласие, кроме того, Сэммел служил в спецназе морской пехоты в Кандагаре и несколько лет участвовал в «черных операциях», то есть он мог считать себя по меньшей мере равным котикам. Касински в споре наверху не участвовал, сидел и отмалчивался, но о том, какую позицию он занимает, вопросов не было. «Академи» уже давно участвовала в самых грязных играх, а Касински наверняка считал Сэммела чертовым выскочкой. Кроме того, положение обязывает, как говорится… между ними стояли и те тысячи драк между морскими пехотинцами и котиками по всем базам и инсталляциям ВМФ США.
– Рад тебя здесь видеть, – сказал Сэммел с интонацией дешевой шлюхи, отирающейся у базы Субик-бей.
– Взаимно…
Касински вертел в пальцах какую-то штуку, несколько гладких каменных пластин на шарнире. Это была чисто русская привычка – они называли это «четки», хотя никакими четками это не было, четки совсем другие.
– Твои боссы знают, что ты тут творишь? – спросил он, присаживаясь рядом.
– Наверное, это дело между мной и моими боссами, но никак не между тобой.
– Да нет…
Игрушка мелькала в пальцах, подобных пальцам опытного картежника
– Давай начистоту, парень…
– Начистоту?
– Да… нет вопросов, твоя фирма на взлете, вы отхватили самый жирный кусок по России, и сейчас ты самая большая и жирная обезьяна здесь. Но ты должен думать и о других, верно?
– То есть?
– То, что говорил Найджел. Просто он не выразился четко и откровенно… в силу его гребаной британской вежливости. А я скажу тебе прямо – твои эскадроны смерти губят весь бизнес целиком, а не только твой кусок. И не думай, что мы будем просто так это терпеть.