Свободное падение

Гоуф Лоуренс

Сильвия звала его из спальни, но он быстро сбежал по лестнице, прямо навстречу такси, которое подруливало к тротуару.

Через пятнадцать минут в холле загородного мотеля – унылого пятиэтажного здания, без лифта, – он вписал чье-то имя в карточку регистрации и уплатил шестьдесят восемь долларов плюс налог за комнату с видом не дороже шестидесяти восьми центов. Паркинг находился позади мотеля. В регистрационной карточке Грег написал, что он водит «форд-торус» коричневого цвета и имеет разрешение на торговлю галантерейными товарами. Он попросил комнату

с видом на паркинг, сказав при этом, что занимается торговлей белья, образцы которого находятся в машине, и поэтому ему хотелось бы держать ее в иоле зрения. Нет проблем.

Заинтересовался ли служащий хоть чем-нибудь?

Он улегся на кровать в своей комнате, на всякий пожарный случай чуть приоткрыв окно, вдруг придется броситься в него, очертя голову.

Бляшка в кожаном футляре лежала в нагрудном кармане пиджака, и он ощущал ее тяжким грузом каждый раз, как грудь его поднималась и опускалась при дыхании.

Он закурил сигарету, повернулся на бок. Истратив с фунт мелочи на газетные автоматы, он купил все местные газеты. В «Глоб энд Мейл» ничего не было. В «Сан» – одна колонка сбоку, слов пятьдесят. Хилари не упоминалась.

В «Провинс», ежедневной газетенке малого формата, на первой странице поместили цветную фотографию Гарсия Лорки Мендеса, лежащего в луже крови с широко открытыми глазами.

На ней Грег рассмотрел многое, что не заметил у Мендеса раньше: лохматые брови, дорогую стрижку, белую рубашку и цветастый галстук, очки, заткнутые в передний карман комбинезона… Грег был наблюдателен, но тогда все случилось так быстро – времени хватило лишь на то, чтобы спустить курок браунинга. В том-то все и дело.

Браунинг всегда нравился Грегу: и его залихватский вид, и прекрасная форма, и ощущение его весомости и надежности. Четырнадцатизарядный магазин был произведением искусства. Он любил вертеть его в руке и наблюдать за игрой света и тени на его гранях, любил тот хрустящий металлический звук, когда вручную он взводит курок – такая чистая музыка, словно пение сладкоголосой птицы.

В деле от него, конечно, было много шума. В ушах Грега, будто наяву, вновь возник звук разрываемого шелка, когда выстрелил Гарсия Лорка Мендес, а браунинг в руке Грега несколько раз подпрыгнул легко и счастливо, когда он ответил огнем, но почему-то промазал, и были отчаяние и страх, и тут второй выстрел Мендеса ударил ему в грудь, да так, что на какую-то долю секунды Грег забыл, что на нем пуленепробиваемый костюм.

Господи, до чего же все это было скверно, словно пуля прошила его насквозь.

Но он продолжал стрелять и мазать, стрелять и мазать, стрелять и мазать, пока, уже неожиданно, не увидел в глазах Мендеса нечто и рука его широко болтнулась, как рука тряпичной куклы в шутовском приветствии.

Коляска близнецов стояла в крови. Мендес упал рядом, и Грег не смог остановиться, пока не выстрелил еще раз.

Под фотографией в «Провинс» значилось: «Рассказ на странице тридцать два А».

Грег нашел страницу, пробежал статью. Коротко говоря: «Отсутствие новостей –

тоже хорошая новость». Никто не знал, кто был жертвой. Никто не знал, что он делал в банке. О нем никто ничего не знал.

Было и краткое интервью с управляющим банком Мартином Россом. «Теперь вы знаете его имя», – подумал Грег. Но, кроме этого, много всякого гаданья, однако ничего, что можно твердо назвать новостью. Черный портфель вообще не упоминался, однако это ничего не значило.

Все утро Грег курил, смотрел телевизор и дремал. После часа он просмотрел справочные брошюрки, остановился на ближайшей пиццерии и заказал по телефону мелкие анчоусы, зеленый перец и грибы, а также упаковку из полдюжины диетической коки.

Он ел, стоя у окна и глядя на пустой паркинг. После анчоусов его мучила жажда, и он выпил подряд целых три коки. Пытался сосредоточиться, но легче было бы копать канавы.

Из шкафчика он достал потрепанный телефонный справочник. Россы заполнили собой три страницы. М. Россов было сорок три: от Марии до Мелвилла, но между ними не оказалось Мартина.

За телефонный звонок по местной линии мотель брал по пятьдесят центов, он мог прогореть на двадцать пять баксов. Он снял трубку, снова положил ее.

Что же он скажет? «Привет, это Грет, возможно, вы видели, что я вчера сотворил, я тот, который…»

Прежде чем позвонить, он должен решить, кем он собирался быть.

Ему на ум пришло имя Тод Эрикстад.

Грег вспомнил эту историю. Месяцев восемь-девять тому назад он много ездил по юго-восточному побережью. Ему хотелось тогда узнать наверняка, годится ли автомобиль «мустанг» для того, чтобы удрать. Он подозревал, что у него зад слишком легок, и оказался прав, поэтому со временем украл не его, а «ле барон».

Так вот, стояла середина февраля, сыро, холодно, ветер с моря, тучи, причем одна обещает дождь, другая грозит снегом, естественно, что в демонстрационном зале автомобилей «форда» присутствует только один человек, да и тот – продавец, по имени Тод Эрикстад. И вдруг он видит, что уже не один, в его зале ходит кругами, пиная шины, возможно, единственный покупатель во всем полушарии. И Тод явился ему, возбужденный, готовый к услугам, в коричневом костюме, стрижка по образцу кладбищенского газона, галстук полощется на ветру, голубые глаза выражают накопленную за всю жизнь глупость, а великолепная улыбка с успехом ее подтверждает, чтобы не оставалось уже ни малейшего сомнения в его неизбывном оптимизме и такой же доверчивости.

Итак. Грег сказал Тоду, что думает приобрести пятилитровый «мустанг» и вон тот, цвета зеленого мха, ему приглянулся. Какова цена?

Тод не назвал цифру, но заставил Грега обойти вокруг автомобиля, продемонстрировал салон, стереосистему, очистители стекол, все и во всем великолепии.

– Хотите проверить на опрокидывание?

– Конечно, – ответил Грег.

Тод поспешил за ключами, а Грег, надев пару черных перчаток из свиной кожи, отвернулся и проверил, заряжен ли его «магнум-357».