Свободное владение Фарнхэма
Шрифт:
Но, доза Счастья вполне позволила ему даже улыбнуться, когда Мемток отведал жаркого, предназначавшегося наверх, и спросить:
– Ну, как? Жирно?
– Даже хуже обычного. Попробуй.
– Нет, спасибо. Я и так представляю. Я бы, наверное, и сам смог бы готовить гораздо лучше – хотя, наверняка, держал бы себя очень круто и взыскательно. Впрочем, может быть кузен Гну и смягчил бы меня со временем.
Мемток так расхохотался, что даже подавился.
– Ой, Хью, не смей меня больше так смешить за едой! А то ты когда-нибудь убьешь меня.
– Ваш покорный слуга нижайше надеется, что этого никогда не произойдет. – Хью поковырял кусок мяса в тарелке, отодвинул его в сторону и съел несколько
Вечером он засиделся в кабинете допоздна. Киска уже спала, а он все еще составлял письмо. Ситуация требовала немедленного извещения Барбары, причем в глубокой тайне, а это было возможно только через Киску. Задача заключалась в том, чтобы написать Барбаре так, чтобы прочесть письмо могла только она сама, да еще так, чтобы она без предупреждения поняла: это код, и поняла зашифрованное сообщение. Та причудливая смесь, которой он воспользовался прошлый раз, на этот раз не годилась – он должен был передать ей подробные инструкции, в которых она не должна была пропустить ни единого слова и должна была догадаться о малейших оттенках смысла сказанного.
В итоге, письмо приобрело следующий вид:
"Милая!
Если бы ты была со мной, то я с удовольствием поболтал бы с тобой немного о литературе. Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду; например творчество Эдгара Аллана По. Можешь, так вспомни, что я всегда считал его единственным достойным автором таинственных историй. Прочитать и перечитать его – сущее удовольствие, уже потому, что с одного раза его не раскусишь. Ответь, например, попробуй, на все вопросы, встающие по ходу дела в его "Золотом жуке", "Убийство на улице Морг" или в "Пропавшем письме", да и в любом другом его произведении. Таким же образом – то есть по нескольку раз следует перечитывать почти всего По. Способом, который один только может раскрыть читателю окончательно все потаенные оттенки мыслей писателя, является более чем внимательное чтение каждой его фразы с самого первого слова, а не вскользь. Конец нашего разговора об этом действительно великом человеке мог бы отложиться на неопределенное время, но уже поздно, поэтому приходится прервать его; в следующий раз предлагаю обменяться мнениями о творчестве Марка Твена.
С любовью."
Поскольку Хью никогда раньше не обсуждал с Барбарой творчества Эдгара Аллана По, он был совершенно уверен, что она начнет искать в письме скрытое сообщение. Вопрос был в том, сможет она его обнаружить или нет. Тайное послание должно было читаться так:
"ЕСЛИ
ТЫ
МОЖЕШЬ
ПРОЧИТАТЬ
ЭТО
ОТВЕТЬ
ТАКИМ ЖЕ
СПОСОБОМ
КОНЕЦ"
Сделав все, что было в его силах, он прежде всего избавился от черновиков, а затем приготовился сделать кое-что гораздо более рискованное. Теперь он готов бы был променять свое вечное блаженство и еще что угодно в придачу на обыкновенный фонарик. Его комнаты освещались, ярко или мягко, по его желанию, светящимися полусферами, расположенными в верхних углах комнат. Хью понятия не имел, что они собой представляют, и знал только одно – это ни один из известных ему родов освещения. Они совершенно не нагревались, похоже не нуждались в проводке и регулировке, а регулировались небольшими рычагами.
Такой же светильник, размером с мяч для гольфа был вмонтирован в его читающее устройство. Регулировался он вращением самого шарика. Хью решил, что вращение этих сфер каким-то образом поляризовало их.
Он попытался извлечь сферу из читающего устройства.
В конце концов ему удалось извлечь ее, сломав верхнюю панель. У него в руках оказалась ярко светящаяся сфера и отрегулировать силу света было уже невозможно. Это было почти так же плохо, как и отсутствие освещения.
В конце концов он догадался, что ее можно спрятать подмышкой. Свет немного пробивался наружу, но уже не такой сильный.
Он удостоверился, что Киска спит, выключил свет, приоткрыл дверь в коридор и выглянул. Коридор освещался только одним светильником на столбике, находившемся на пересечении проходов, ярдах в пятидесяти от него. К сожалению, идти ему нужно было именно в том направлении. Он не ожидал, что в это время еще работает освещение.
Он дотронулся до своего "ножа", накрепко привязанного к левой руке – некоего подобия ножа, который он заострил с помощью камня, подобранного возле садовой дорожки. Чтобы удержать его крепко в руке, необходимо было привязывать его. По-хорошему над ним бы надо было еще работать и работать, а работать над ним он мог только после того, как засыпала Киска или во время оторванных от работы минут. Но все-таки иметь его было как-то приятно, тем более что для него это было всем – и ножом, и стамеской и отверткой, и фомкой.
Люк, ведущий в туннели обслуживания находился в проходе, отходящем от освещенного перекрестка вправо. В принципе годился любой люк, но этот был расположен на пути к комнате ветеринара. Так что, если его застигнут, то у него всегда будет наготове оправдание, что заболел живот и он идет к врачу.
Крышка люка легко откидывалась на шарнире. Запиралась она защелкой, которую всего-навсего нужно было отодвинуть, чтобы откинуть крышку. Дно туннеля, освещенное его сияющей сферой, находилось на глубине около четырех футов. Он начал спускаться вниз и столкнулся с первой неприятностью.
Эти люки и туннели предназначались для людей, которые были на фут ниже и футов на пятьдесят легче его, Хью Фарнхэма. Соответственно уже были и их плечи, бедра, высота на четвереньках и так далее.
Но он тоже мог одолеть этот туннель. Просто должен был.
Он попытался представить себе, как он будет ползти по туннелю, имея на руках по крайней мере одного грудного ребенка. Но и с этим он должен был справиться. И он справится обязательно.
Он чуть было не устроил себе западню. Буквально в самый последний миг он обнаружил, что на внутренней стороне крышки, абсолютно гладкой, не было никакой ручки, и что при закрывании запор защелкивается снаружи автоматически.
Все это объясняло то, что никто не беспокоился по поводу возможного внезапного появления жеребца в помещениях прислуги. Но это было и значительным преимуществом. Хью сразу оценил его. Если все будет спокойно на другом конце туннеля, то он разбудит Барбару, они вчетвером спустятся в туннель, выползут по нему наружу в любом доступном месте и направятся в горы пешком, дойдут до них перед рассветом, найдут какой-нибудь ручей и пройдут по воде расстояние достаточное для того, чтобы на их след не напали собаки. Вперед, вперед, ВПЕРЕД! Почти без пищи, практически с голыми руками, если не считать самодельного ножа, без какого-либо снаряжения, кроме "ночной рубашки", и без всякой надежды на лучшее. Вперед! Нужно или спасти семью, или погибнуть вместе с ней. Но погибнуть свободным!
Может быть, в один прекрасный день его сыновья близнецы, которые возможно в чем-то будут мудрее его и закалятся в борьбе за существование, возглавят восстание против царящих здесь ужасов. Но все, на что он мог надеяться, было освободить их, вырастить их свободными, живыми и неоскопленными до тех пор, пока они не станут большими и сильными.
Или не умрут.
Таковы его планы. Он не стал терять ни минуты на сетования по поводу пружинного запора. Просто нужно было связаться с Барбарой, назначить время, потому что ей придется отпереть запор на своем конце туннеля. Сегодня он должен только провести рекогносцировку.